Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - [113]

Агриппа, флотоводец Октавиана, находившийся на Коркире, более четко понимал, как использовать флот. На протяжении зимы 32/31 г. до н. э. он патрулировал побережье и следил за врагом, стоящим в Арте. В течение этих месяцев ни одно судно не попало в залив и не было выпущено из него, и блокада была настолько плотной, что весной Октавиан незаметно проскользнул по морю, высадил войска и спокойно занял возвышенность к северу от залива. Одновременно Агриппа поднял весь свой флот, и задуманное Октавианом объединение войск, в котором сомневалась Клеопатра, завершилось прежде, чем Антоний, попусту тративший время в Патрах, успел опомниться.

Это подвергало опасности находящийся в Арте флот, и Антоний ускорил создание группировки войск на суше. Он крайне нуждался в солдатах, поскольку с помощью кораблей вряд ли было возможно что-то предпринять, а некоторые из них вообще не могли выйти в море. Во время долгой зимы дисциплина на борту сильно ухудшилась. Экипажи дезертировали полным составом, суда нуждались в капитальном ремонте, запасов не хватало. Агриппа, с другой стороны, хорошо служил своему господину. Он держал корабли в боевой готовности, а офицеры и экипажи страстно желали ударить по врагу. Но Октавиан был осторожен. Море оставалось его единственным путем сообщения с Италией, и он, опасаясь возможности лишиться этого пути, оставил инициативу врагу.

Такова была ситуация, когда Антоний и Клеопатра, прибыв на линию фронта, разбили лагерь на мысе Акциум на южном берегу пролива, соединяющего море и залив. Первая цель Антония была вполне очевидна. Пока враг располагался на дальней стороне пролива, безопасность стоящего на якоре в заливе флота находилась под угрозой, и, как только Антоний почувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы выбить Октавиана с занимаемой им позиции, он пересек пролив и напал на своего противника. Но последний был к этому готов. Он укрепил свой лагерь, и, хотя передовые оборонительные сооружения были снесены, оборона выстояла. Короче говоря, нападение потерпело неудачу, и Антоний в отчаянии отступил к мысу Акциум.

Это была серьезная ошибка, причиной которой стали стратегические просчеты, допущенные Антонием. Как продемонстрировали его действия во время Парфянской кампании, он был второразрядным командиром, склонным колебаться, когда необходима решительность, и действовать, когда требуется выжидать. Его мужество было неоспоримо, а вот лидерские качества вызывали сомнения. Как только его флот вошел в залив Арта, он должен был обезопасить оба берега ведущего в него пролива и не подпустить врага. Жажда удовольствий стала для Антония фатальной, уничтожив его военный инстинкт. Два лета в Эфесе и на Самосе и зима в Афинах были потрачены впустую на легкомысленные развлечения, и теперь ему предстояло понести тяжелую расплату за эту глупость.

Антоний был виноват и в выборе для расположения лагеря мыса Акциум. В летние месяцы это было неподходящее место для многочисленного войска. Данная местность была опасной, лишенной растительности, там быстро распространялась малярия; провизия заканчивалась, и люди рассеялись, чтобы избежать голода. Октавиану приходилось не лучше: его войска на берегу также испытывали нехватку продовольствия, а экипажи судов в море были утомлены непрерывным патрулированием.

Ситуация фактически заходила в тупик; очевидно, нужно было что-то предпринять, чтобы положить этому конец. Возможно, именно тогда Клеопатра снова заговорила о том, что было бы мудро отозвать армию и поставить флоту задачу продолжать сдерживать Октавиана. Превосходящие числом и размером корабли Антония в худшем случае должны были суметь выполнить эту задачу, а в лучшем – уничтожить противника в ходе морского сражения. Аргумент был весомым, и, побежденный настойчивостью Клеопатры, Антоний сдался. На военном совете он объявил, что намерен дать бой врагу в море. «Я решил, – воскликнул он, – начать с кораблей, которые значительно превосходят вражеские, так что после победы мы сможем одолеть и их пехоту».

Повисла тишина. «Должно быть, Антоний, военачальник, никогда в жизни не участвовавший в морском сражении, выжил из ума. Или это решение приняла его злополучная супруга, царица Египта?» – думал каждый присутствовавший на совете римлянин, и Агенобарб дерзко спросил, должна ли победа быть принесена в жертву прихоти женщины. Он призвал Антония вспомнить Филиппы и довериться доблести своих легионов. Антоний не удостоил его ответом. Он холодно отдал приказы и, распустив военный совет, ушел в лагерь. Агенобарб больше ничего не сказал и той же ночью переметнулся к врагу.

Подозрение Агенобарба было в чем-то верным, в чем-то – нет. Антоний был неопытен в военно-морском деле, так что, вероятно, именно Клеопатра несла ответственность за решение сражаться в море. Для нее это был, без сомнения, единственный способ бежать из Эпира и увезти с собой Антония. Ее план был прост. Выйдя из залива Арта позади больших кораблей Антония, египетская эскадра должна была отклониться от курса, как только начнется битва. Затем, будучи уже далеко, эскадре следовало остановиться, взять на борт Антония и лечь на курс к Африке. Возможно, царица не раскрыла подробности Антонию. Клеопатра даже могла раздувать в его сердце надежду на победу в морском сражении, но решение она приняла, и оно было окончательным.