Ефрейтор Икс - [3]

– Да, о чем-то я хотел сказать?.. – но тут же впился зубами в мясо, и напрочь забыл, что чего-то хотел сказать.

Задумчиво обгладывая кость, Мыр взвешивал все за и против войны с Демой и Быром. Как ни крути, а уверенности в победе у него не было. "Откупиться" – всплыла спасительная мысль. – "Отдать Деме всех смутьянов, и пусть она с ними делает, что хочет…" Но тут же Мыр сообразил, что Дема, прежде чем кого-то съесть, долго с ним беседует. Неведомо, что из всего этого получится…

Тем времене Пыр дохрустел косточками стопы смутьяна, и Мыр швырнул ему обглоданную берцовую кость. Почти мгновенно Пыр схрумкал и ее.

"Ну и зубы у него… – с уважением подумал Мыр. – Ладно, пусть придет в себя после паники…"

– Бей общий сбор… – хмуро проворчал Мыр.

Радостно просияв, – всеж-таки великая честь, – Пыр надсадно кряхтя, поднял обеими руками дубину вождя, и принялся бить ею в шкуру. Гул ударов понесся в разные стороны от хижины вождя.

Пребывая в мучительной нерешительности, Мыр принялся вооружаться. На голову он надел шлем, собранный из черепных костей вождей – его предшественников. На каждой костяной пластинке магическими письменами было записано знаменитое изречение того вождя, черепу которого принадлежала пластина. "Хороший, крепкий шлем…" – с удовольствием подумал Мыр. Он не только защищал от томагавков врагов, но и глушил их бранные крики в адрес Мыра. Сунув за пояс несколько томагавков и ножей, Мыр на левую руку надел щит, сплетенный из тонких, но крепких веток баклажанового дерева, для мягкости и вязкости, переплетенных жгутами из волос, съеденных претендентов.

Мыр вышел на площадь. Вслед за ним вышел повар, с ног до головы увешанный походной кухонной утварью. Мимоходом Мыр подумал: – "Хорошие повара – жадры; разворотливые, добросовестные…" Пыр, оставшийся в тронном зале, продолжал самозабвенно колотить в шкуру. Мыр оглядел площадь. Увешанные дубинами, томагавками и ножами, стройными рядами стояли воины. Прекрасную картину нарушали только несколько малолеток-недоростков, которые, пискляво урча, вылизывали остатки баклажанового соуса с блюда, стоящего посреди площади. В стороне стояла тесная кучка смутьянов. Они как всегда саботировали общую тревогу, с саркастическими смешками обмениваясь короткими фразами. Цепким взглядом ощупывая группу смутьянов, Мыр ощутил беспокойство. Зря, все же, он съел одного из них. От голода он забыл, что смутьяны частенько не подчиняются законам и традициям Мырзилии. Вот и теперь, кроме обязательных набедренных повязок из коры баклажанового дерева, на них надеты рубахи, сшитые из странной, толстой кожи. Мыр подумал тоскливо: – "Неужели за пустыней, куда частенько отлучаются смутьяны, водятся такие великаны, с такой толстой кожей… А ну как они явятся завоевывать Мырзилию?.. Неужели в их сказках есть доля правды?.." Но самое худшее было в том, что в рукавах своих рубах они прячут отравленные стрелы, много поколений назад осужденные и забытые благородными племенами Мырзилии. Что им традиции! Вытянут вперед руки – и десятки лучших воинов Мыра лягут мертвыми. Их потом даже съесть будет нельзя из-за яда. Одно утешало, что пока племя в состоянии войны, смутьяны ничего не предпримут. А потом все будут сыты, и смутьянам кое-чего перепадет…

Мыр не додумал свою мысль. Грохот тревоги оборвался, из хижины выскочил Пыр, вертя томагавком и вопя:

– Бей жадров! Спасай Мырзилию!..

Мыр схватил его, развернул в нужном направлении, и дал короткого пинка под зад. Вертя томагавком и вопя, Пыр понесся вдаль, за ним потянулись воины. Последним шествовал Мыр со своим поваром. Он успел заметить, как смутьяны, с жаром и размахиванием рук, о чем-то поспорив, рысцой побежали вслед за воинами.

"Ага, – злорадно подумал Мыр, – когда пахнет жареным, куда девается ваше фармазонство…"

Когда Мыр подошел к полю возможной битвы, там стояла тревожная тишина. Ее даже не нарушал Пыр, который, вертя томагавком, что-то быстро, захлебываясь, бессвязно говорил воинам.

Мыр опытным оком окинул поле. Войско Демы и Быра стояло стройными рядами. Сама Дема величественно возвышалась на холмике, красиво опершись на томагавк. Она была без шлема и без щита. Мыр хорошо знал, что они ей и не нужны. От ударов ее томагавка не спасают ни шлемы, ни щиты. Ей не нужно защищаться… У ног Демы юлил, бегал замысловатыми зигзагами Быр. Она изредка ленивым пинком усмиряла его, но он, присев на минутку на корточки, снова вскакивал, и вновь начинал юлить и метаться.

Скользя взглядом вдоль рядов, Мыр вдруг похолодел от ужаса: из-за рядов армии Демы вышла компания людей, в таких же рубашках, что и смутьяны Мыра, и направилась к одиноко стоящему среди пустыни старому, уже не плодоносящему, баклажановому дереву. В его тени Мыр разглядел рассевшихся и разлегшихся в свободных позах своих смутьянов. Смутьяны Демы, как ни в чем не бывало, подошли и расселись, и разлеглись среди них, как среди своих.

Мыр понял, что терять время дальше нельзя. Надо что-то делать. Но, что делать?! В голове было пусто и звонко. Для начала он решил унять Пыра. Потеряв всякую солидность, он рысцой побежал к Пыру. Подбегая, услышал обрывки его выкриков: