Эффект Завалишина. Символ встречи - [18]

— Жми, Владимир Сергеевич! Рассыпается, — сказали за спиной. Это Дусенов. Затем он же, рокочущим командирским тоном: — Ну, что вы уставились, как столбы? За лопаты, отгребай!

Ребята торопливо набросились на песок, который две минуты назад громоздился желтоватой скалой. Они отбрасывали его, отгребали, отпихивали. В клубах пыли ничего не было видно.

— Владимир Сергеевич, вы бы подрубили ее снизу, — сказала Марина Николаевна. — Может, сама вывалится. Ведь по склону.

Володя кивнул — понятно. Уперся потоком излучения в основание пробки. В горле царапалась колючка — очень хотелось пить!

— Сдвинулась! — крикнула Марина Николаевна.

Тогда и Володя увидел сегмент щели над скалой. Сегмент увеличивался. Скала стала медленно крениться. Володя забеспокоился — как бы кого-нибудь не придавило. Но Дусенов уже успел распорядиться.

Глыба плавно начала поворачиваться, затем резко кувыркнулась и пропала в черноте, а через несколько секунд послышался снизу громкий всплеск.

Володя глотнул сухим горлом. В руках нарастала дрожь усталости. Внезапно уловил какое-то движение в мрачном зеве штольни. Живы? Как бы не задеть ребят. Резко вскинул излучатель, и левая рука не удержала его. Он присел, пытаясь спасти прибор.

Тугая горячая струя, будто поток газов от дымососа, ударила в плечо. Подкатила мгновенная тошнота. Тело обмякло. Он увидел звездное небо и большую луну. Она стремительно взлетала вверх, а за ней, словно вдогонку, мчались звезды. Володя подумал: «Ребята живы…» И провалился в темень, где не было ни мыслей, ни ощущений.

Конкурс на общих основаниях

Вентилятор Харьковского завода, обидно прозванный подхалимом, неторопливо водил из стороны в сторону коричневой головкой, а резиновые лопасти мягко гнали поток воздуха, обвевая профессора Павла Петровича Бобылева. Профессор морщился. Он не любил вентиляторов, но в кабинете директора приходилось мириться и с этим нелепым механизмом, и с эпическими повествованиями самого директора о том, как тот плохо нынче спал и какое у него ужасное давление.

— М-да, — отозвался Павел Петрович. — В нашем возрасте требуется почаще проводить ремонтик. Когда у вас отпуск?

— Да что вы, Павел Петрович? Дел невпроворот… Да, так вернемся к нашему разговору.

Профессору вовсе не хотелось возвращаться к «нашему разговору». Директор вновь поднял вопрос о Завалишине. Он считал, что в соответствии с положением пора объявить конкурс. Обычно конкурс — это формальность. Никто не пытался избавиться от сотрудника, который, не защитив диссертации, справлялся, однако, с порученным делом. Будь Завалишин склочником, жуликом, пьяницей — тогда бы стоило применить крайние меры. Ну, хорошо, он не выдал диссертации. Но сам уважаемый директор оформил кандидатскую только через двенадцать лет после прихода в институт, и Бобылеву это известно лучше, чем кому-либо иному. Год, другой — и мальчишка наверняка образумится. А мальчик толковый, голова у него светлая.

Сегодня утром Бобылев, перебирая бумаги в письменном столе, нашел рукопись Завалишина, важно озаглавленную: «Некоторые особенности взаимодействия кристаллических структур с электромагнитным полем». Профессор перечитал это сочинение. Да, молодые легко управляются с математикой и новейшими понятиями теоретической физики, всеми этими ферми-поверхностями, дискретными уровнями, экситонами и прочей заумью.

Заумь? Отстаешь, Павел Петрович, медленно, но неотвратимо. Это закономерность — ученики должны обгонять, иначе не будет прогресса. В общем виде сию истину все готовы признать, но когда касается лично тебя, невольно становишься на дыбы. Поживите, мол, с мое, тогда и поговорим. Увы, преимущество в возрасте — факт, а не довод…

Из работы Завалишина следовали любопытные выводы, хотя и скоропалительные. Мальчишка приедет, и надо с ним обстоятельно все обсудить. При его способностях он быстро справится с запланированной темой. А на эту фантастику рассчитывать нельзя. Слишком неизведанно, слишком теоретично. Берутся преждевременно и за преждевременную проблему, убивают самые творческие годы, а потом перегорают — и все. Бобылеву приходилось встречать таких неудачников. Ей-ей, Володя достоин лучшей участи. Надо спокойно с ним потолковать — греши, но и план демонстративно не игнорируй. Получится твоя блажь — хвала. Не получится — есть куда отступать. Однако следует поспешить. Что-то директор настроен чрезмерно воинственно.

— Мне не совсем понятно ваше несколько предвзятое отношение именно к Завалишину, — сказал Бобылев. — А тот скандал можно бы и простить.

Директор подозрительно поглядел на собеседника.

— Отнюдь. Просто настало время оживить научную работу. Хоздоговорную тематику мы выполняем, но где научный рост? За последние пять лет мы выпустили лишь трех кандидатов и ни одного доктора. Сами понимаете, статистика не слишком приятная.

Дело было не в статистике. Недавняя комиссия из министерства указала в акте, что руководство института не обращает должного внимания на подбор перспективных кадров. И вот в качестве примерной жертвы избран Завалишин. Тем более, что он строптив и не выдержан. Да и откуда ему быть выдержанным: рано остался без родителей и воспитание получил в детдоме.