Эффект «домино» - [34]

Ордер на обыск я получил безо всяких проволочек, подключив к этому делу следователя прокуратуры Горявского. А вот ознакомиться с имеющимися в прокуратуре материалами по факту расправ с сотрудниками правоохранительных органов не сумел: Писарева на месте не оказалось. Может быть, это и к лучшему. Попытка погнаться за двумя зайцами едва ли закончилась бы успешно.

Обыск проводили, как и положено, в присутствии двух понятых и представителя домоуправления. Квартиру открыли ключами, которые я изъял у Ловчилы. Сгрудились в одной комнате. Горявский объяснил понятым их задачу, а затем, развернувшись в мою сторону, вопросил:

— Приступим?

— Ну что, по часовой стрелке, — предложил я прихваченным с собой операм, поднаторелым в подобного рода обысках и имеющим в этом деле определенное чутье. Один из них снимал все наши действия на видеокамеру.

Что искать — было определено заранее: драгоценности, валюту, наркотики. Начали не спеша, внимательно высматривая, выстукивая, выщупывая и даже вынюхивая. Сей утомительный, особенно для понятых, процесс длился часа два. Результатом явились лишь найденные в одном из ящичков записная книжка и связки ключей. Все это по моему предложению внесли в протокол. С одной стороны, ключи для следствия никакой ценности не представляли, но зато они укрепили во мне веру в наличие у Ловчилы других квартир. Связок было восемь, по четыре ключа в каждой. Мы разложили ключи на три кучки: в двух оказались по три одинаковые связки и в одной — две. Напрашивался вывод: здесь хранились, кроме запасных ключей от этого жилища, ключи еще от двух квартир.

Теперь предстояло обзвонить все агентства недвижимости, которые я успел объехать до обыска и где, предъявив удостоверение, обозначал просьбу. Просили подождать. Я ссылался на срочность дел, говорил, что результат узнаю по телефону, и ехал до следующего агентства. Успел оставить свой след во всех официально зарегистрированных. Плоды своего вояжа вознамерился пожинать тотчас, прямо из обыскиваемой квартиры, благо телефон имелся. Вынул записную книжку и начал по порядку.

В первых двух конторах данные по купле Саврасовым квартиры отсутствовали, зато в третьем порадовали и сообщили адрес. Затем пришлось выслушивать несколько раз «данных не имеем», но в последнем по моему списку агентстве мне выдали еще один адрес. Настроенные на поиск улик, решили не откладывать проведение мероприятия на более поздний срок и проверить оба адреса сегодня.

Я отправился с ребятами, прихватив ключи, к следующему объекту обыска, а следователь отбыл за новыми ордерами. Встретились через полчаса. Квартиру открыли также в присутствии понятых и представителя жилуправления. Она тоже оказалась меблированной, но с меньшим шиком. Вновь объяснив представителям народа их функции и мысленно попросив помощи Господа, приступили. Обшаривали и перетряхивали не менее тщательно, чем в предыдущей квартире, но все тщетно. Червь сомнения, доселе слабо шевелившийся во мне, заворочался вовсю. По-видимому, мне предстояло расшаркиваться перед Ловчилой и приносить извинения, если конечно, он не настрочил признание, что маловероятно. Правда, оставалась маленькая надежда на обыск в третьей квартире. Но когда мы, соблюдая все формальности, переступили ее порог, у меня удрученно вырвалось:

— Да уж!..

Квартира оказалась совершенно пустой, даже присесть не на что. Все же решили не отступать. Осмотрели балкон, обследовали ванную, туалет, стены подоконники, заглянули под плинтуса, предварительно вывернув с помощью отвертки крепящие их шурупы. Везде пусто, никаких улик. И вот когда от отчаяния можно уже было бы рвать волосы на голове, меня окликнули из кухни.

— Смотри, — один из оперов, дока в области обыска, открыл кран с водой. Жидкость накапливалась в раковине и совершенно не сходила. — Сливные трубы чем-то забиты, — сделал он вывод.

Вся система слива и отстоя была старого производства, сделана из чугуна и крепилась на ржавых болтах. По нашей просьбе один из понятых принес гаечные ключи. Пришлось изрядно повозиться, пока отсоединили колено. Я весь напрягся, как ученый на пороге открытия, пока из трубы извлекали мокрый продолговатый сверток в полиэтиленовом пакете. Его развернули тут же на подоконнике и осторожно извлекли свернутые в трубочки пачки стодолларовых купюр. Еще что-то отдельно находилось в небольшом матерчатом мешочке. Из него и высыпали рядом с деньгами ювелирные украшения. Я завороженно смотрел на них…

Составили протокол обыска, на сей раз удачного.

Между тем подступил летний вечер — время, когда хочется отдохнуть от всех перипетий долгого дня: бесцельно побродить по скверику или просто посидеть на скамейке. Но мне не до обворожительности тихого вечера. Смерть Алешина выкрасила все в мрачные цвета. Я должен быть там, в его квартире, чем-то помочь в организации похорон, как-то успокоить уже наверняка возвратившееся из южных мест его семейство.

XIX

Утром на работе не хотелось шевелить не только руками, но и мозгами. Голова тяжела, как после нескольких кряду бессонных ночей. Полный паралич тела и воли. Казалось, вот так и буду сидеть на стуле, как мумия, до конца рабочего дня. Но слово «надо» призвало меня к действию, как измотанного боем солдата сигнал полковой трубы. «Надо» — и рука скользнула в карман, нащупала там ключи. «Надо» — и я повернул ключ в замке и открыл ящик стола. «Надо» — и я извлек оттуда записную книжку, изъятую при обыске в первой квартире Ловчилы, заставил себя открыть ее.