Ее звали княжна Тараканова - [4]
Итак, Аничков. Вереницы архитекторов, владельцев, бесконечная смена назначений. Дворец для Алексея Разумовского — подарок Елизаветы, дворец для Потемкина — подарок Екатерины II. В промежутках между царскими фаворитами — возвращение в казну, и в заключение — резиденция третьего внука Екатерины, самого далекого от трона, но нежданно-негаданно оказавшегося императором — Николаем I. Скорее даже семейный его дом, с которым он не захотел расстаться и на троне. Были ведомства придворные и связанные с придворными — для царских нужд. Был Кабинет — для царского делопроизводства. И был Аничков дворец как собственные комнаты, скрытые ото всех, не доступные никому, даже из самых доверенных. Ни упорядоченного хранения, ни учета, ни посторонних глаз, действительно «свое» — вещи, бумаги, тайны.
Но те же позднейшие деятели Кабинета утверждают, что доклад не удовлетворил императора. Николай требует немедленных дополнений. Его интересует самое подробное описание внешности самозванки, сделанное по указанию Екатерины II А. М. Голицыным, и анализ полученных из Рима после смерти узницы бумаг. 22 февраля 1827 года Блудов представляет два новых доклада, на копиях которых имелись пометки: «Прибавление к записке от 4 декабря 1826 года. Представлено его императорскому величеству 22 февраля 1827 года». Теперь все связанные с Таракановой материалы были переданы в Государственный архив. Так, во всяком случае, станет утверждать спустя сорок лет начальник Собственной канцелярии граф В. Н. Панин. Никакой проверки здесь быть не могло. Государственный архив оставался безусловно недоступным для исследователей.
Следственные дела декабристов и дело Таракановой завершены. Д. Н. Блудов назначен статс-секретарем, товарищем министра народного просвещения и главноуправляющим Департамента иностранных исповеданий. Вслед за дополнительными докладами о «самозванке» он уже действительный тайный советник, а несколькими годами позже управляющий министерством иностранных дел. Как легко даются этому безукоризненному исполнителю крутые ступени служебной карьеры!
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Блудов Дмитрий Николаевич (1785–1864) — государственный деятель. Получил домашнее образование. Пятнадцати лет поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел, откуда переведен в Иностранную коллегию в Петербург. В 1813–1817 гг. находится в составе посольства в Швеции, до 1820 г. в Лондоне сначала в качестве советника, затем поверенного в делах. С 1822 г. состоит при Министерстве иностранных дел, имея допуск к материалам дипломатических сношений России с западными государствами. Осуществлял их отбор и перевод для остававшихся секретными целей. Рекомендован Н. М. Карамзиным в качестве историографа Российской империи. На основании этой рекомендации назначен Николаем I делопроизводителем Следственной комиссии о тайных политических обществах. По составлении доклада комиссии назначен статс-секретарем, товарищем министра народного просвещения и главноуправляющим Департамента иностранных исповеданий. В течение 1826–1828 гг. разбирал секретную часть Государственного архива. В 1828 г. награжден чином действительного тайного советника. С 1832 г. — управляющий Министерством внутренних дел, с 1837 г. — юстиции.
В 1839 г. назначается управляющим II Отделения Собственной канцелярии, членом Государственного совета и председателем Департамента законов. В 1842 г. получает титул графа. В 1855 г. назначен президентом Академии наук, с 1862 г. — председатель Государственного совета и совета министров. 1864 г. — из официального некролога: «Русское просвещение понесло тяжелую утрату: 19 февраля скончался граф Дмитрий Николаевич Блудов. Будущий историк изложит и оценит его государственную деятельность, его с лишком 60-летнюю службу четырем монархам… Хвала в отдаленнейшем потомстве ревнителю добра и истины!»
Ведь это то самое время, те годы, о которых современник отзовется: «Истекший [1830] год вообще принес мало утешительного для просвещения России. Над всем тяготел унылый дух притеснения. Многие сочинения в прозе и стихах запрещались по самым ничтожным причинам, можно сказать, даже без всяких причин, под влиянием овладевшей цензорами паники. Цензурный устав совсем ниспровержен… Нам пришлось удостовериться в горькой истине, что на земле русской нет и тени законности». Даже такой благонамеренный либерал, как цензор А. В. Никитенко, мог записать в дневнике: «Был на представлении Грибоедова «Горе от ума». Некто остро и справедливо заметил, что в этой пьесе осталось только горе, столь искажена она роковым ножом бенкендорфовской литературной управы».
1838 год приносит новый, связанный с узницей Петропавловской крепости взрыв. Наследники скончавшегося председателя Государственного совета графа Н. Н. Новосильцева обнаруживают в его архиве материалы, связанные с Таракановой. Казалось бы, что особенного? Но уже мчится очередной государственный секретарь, барон М. П. Корф, со строжайшим предписанием: все бумаги отобрать и незамедлительно доставить, не знакомясь с содержанием, Блудову. Речь идет о безоговорочном доверии, а таким, кроме Блудова, в глазах Николая не пользуется никто.
