Ее темное желание - [47]

Когда никто больше не мог скрывать усталость, Лэйра разложила два спальных мешка и предложила Аларику вместе с ней держать первую вахту. Вскоре ему пришлось оставить надежду, что она захочет с ним поговорить. Напротив, она старалась держаться от него подальше. Вероятно, она предложила разделить с ним вахту, потому что настолько не доверяла ему, что не хотела спать, когда он бодрствует.

Остальные легли. Йеро, похоже, просто отдыхал, сложив руки на груди и уставившись пустым взглядом на необычные облака, а Вика тут же уснула.

Лэйра тоже наблюдала игру форм на небе. А Аларик наблюдал за Лэйрой, за тем, как она следит взглядом за серебристыми линиями, едва заметно улыбается, когда они неожиданно меняют цвет, или открывает рот от удивления, когда облака образуют формы, никогда им не виданные, – и Лэйрой, явно, тоже.

– Чего ты ждешь? – в какой-то момент спросил он. – Что ты высматриваешь там, наверху?

Сначала он подумал, что она вообще не ответит, проигнорировав его вопрос, как и его самого. Но потом она вздохнула.

– Симметрии. Я жду повторения, какой-то закономерности. Так я пойму, что время движется вперед.

– Может, показать тебе?

Это было глупо с его стороны, но он достал из сумки медальон со временем и открыл его. Тут же ему пришлось резко втянуть воздух, потому что его тело обожгло отчаянное желание воспользоваться временем. Ему понадобилось огромное самообладание, чтобы заставить себя не обращать внимания на это болезненное жжение.

Лэйра подвинулась немного ближе, просто чтобы ей было лучше видно – достаточно близко, чтобы Аларик вспомнил запах ее волос и то, как кончики ее пальцев касались каждой линии его тела.

Аларик бросил короткий взгляд на Йеро, но тот никак не отреагировал. Возможно, паладин спал с открытыми глазами.

– Смотри прямо сюда, – его голос стал хриплым. Она явно это заметила – что она подумает? – Следи за песком.

Она наклонила голову набок.

– Это время. Когда за пределами медальона идет время, внутри него возникают новые песчинки.

Лэйра сосредоточенно всмотрелась в горстку времени, заточенного в латунном медальоне.

– Но тут ничего не прибавляется? Его ведь должно становиться больше, так?

– Да.

– Но ничего не происходит.

Чтобы не соблазняться видом времени, он посмотрел на Лэйру. За последние годы ее щеки исхудали, она стала выглядеть взрослее, ее виски казались четче очерченными, а подбородок – почти острым. Она прекрасна, как картина, и знала это, но для нее самой это было совершенно неважно. В той тяжелой жизни, которую она вела, красота была не преимуществом, а лишь источником дополнительных рисков.

– Тут нужно терпение. В нашем мире новая частица возникает с каждым ударом сердца. А здесь время течет очень медленно.

– Откуда ты это знаешь?

Он посмотрел на свою открытую ладонь.

– Время показывает мне это.

И этому времени он мог доверять, каким бы опасным оно для него ни было, как бы сильно оно ни хотело поглотить и уничтожить его. А вот себе самому, напротив… Откуда он брал эти предположения о Лэйре? Время, когда они были вместе, давно прошло. Тогда она была мечтательницей, но она мечтала увидеть, как солнце восходит над вершиной Восточных гор, и побывать на море; она не думала о благородных украшениях и платьях и не хотела, чтобы ей восхищались. Возможно, теперь красота стала важна для нее. Ведь где-то находился возлюбленный, который должен вернуть ее ко двору. Было ли правдой все, что она ему об этом сказала? Трудно представить, что она взвалила на себя эту невыразимую опасность, только чтобы снова жить при дворе, в замке, где нужно следовать условностям, которые, как кажется, ей вовсе не подходили. Но что он теперь знал о ее целях и желаниях?

– Вот! – приглушенно воскликнула она. – Я заметила, как что-то сверкнуло. Появилась новая частица.

Аларик с облегчением закрыл медальон.

– Теперь ты мне веришь, что время идет вперед?

Она кивнула.

– Спасибо, что показал.

Сказав это, она снова отвернулась и будто бы снова погрузилась в свои мысли.

– Это было так давно, Лэйра, – он говорил так тихо, будто не хотел невольно сбить ее с особенно важной мысли.

Она лишь сглотнула.

– Я и правда рад бы тебе объяснить, что тогда произошло.

Если бы только у него был способ это сделать! Но оковы никуда не денутся, даже когда он сломает долговую печать.

Лэйра покачала головой, и ее светлые волосы упали на лицо.

– Я не хочу это слушать.

– Не хочешь об этом поговорить? Не хочешь выслушать просьбу о прощении или хотя бы объяснение?

– Нет, – сказала она, и он не сразу поверил тому, что этот краткий отрицательный ответ прозвучал в ее устах с уважением, почти дружелюбно.

– Почему нет? Ты никогда не задавалась этим вопросом? Я вот, со своей стороны, до сих пор об этом задумываюсь.

– Я приняла, что не получу ответа на вопрос, как ты мог со мной так поступить. – Она посмотрела вдаль и провела пальцем от линий облаков на небе к пыли у своих ног. – И меня это устраивает. Намного больше, чем любое объяснение.

Эти немийцы иногда казались ему такими странными. Они всегда были любопытны, но при этом обладали невероятной снисходительностью и терпением. Они ничего не прощали, но запрещали себе постоянно цепляться к тому, чего не могли простить. Они просто делали выводы и следовали им.