Ее первая любовь - [88]

Потом придвинул стул и уселся на углу, ножка стола оказалась у него между колен. Не обращая внимания на негодующий лепет Джулианы по поводу блокнота, Эллиот взял ее руку и положил на стол ладонью вверх. Кончиком пальца провел вдоль линии на ладони.

– Я хочу предсказать тебе будущее.

Он увидел, как жену пронзила дрожь, когда она пристально взглянула на него.

Эллиот провел еще одну линию.

– Я вижу молодую женщину в голубом платье. Я вижу ее в спальне, свечи горят, кровать разобрана.

– Правда? – Джулиана облизнула губы. – Как интересно!

– Я вижу мужчину. Он ее целует.

– Становится еще интереснее. Кто этот мужчина?

Лукавый взгляд, который она послала, мгновенно возбудил Эллиота.

– Это чокнутый шотландец, видавший виды, скитавшийся по свету. Коротко стриженный, с бесцветными глазами. И он любит тебя.

– Любит… – выдохнула она. – У тебя не бесцветные глаза. Они серые, как штормовое небо. Это самый лучший цвет, какой я видела. Любит?

– Любит! – Эллиот наклонился к ней, внимательно разглядывая ее красные губы, влажные в глубине. Они ждали его прикосновения, словно зачарованные желанием.

Эллиот коснулся губами одной из них.

И тьма поглотила его. Именно так. Вот только что он наклонился, чтобы поцеловать жену, это сосредоточие тепла, красоты и счастья, и тут же опять оказался в пещере, в скалистых горах, приходя в себя ото сна.

Он ощутил ледяной холод темноты вокруг, холод камней, на которых лежал. Его лицо заросло бородой, волосы висели патлами, в грязной одежде копошились насекомые.

– Нет! – В скудном свете Эллиот оглядел свои руки, увидел всю в трещинах сухую кожу. Мозоли были такими твердыми, что кончики пальцев стали почти бесчувственными.

– Нет! – опять закричал он.

Обхватив себя руками, Эллиот мечтал только об одном – вернуться назад в свой сон, в эту ускользающую действительность, где блики света играли на волосах Джулианы, а голубые глаза были такого же цвета, как платье.

Он не мог дотронуться до нее. Она была нереальной. И все было нереальным. Тьма издевалась над ним, смеялась над тем, что он считал себя нормальным.

– Джулиана, – произнес голос, который принадлежал одному из его тюремщиков, самому жестокому. Этому мерзавцу доставляло удовольствие время от времени вырезать у Эллиота куски кожи кинжалом с зубчатым лезвием. – Женщина, которую ты любишь. – Он говорил на плохом пенджаби, диалекте, который понимали они оба.

Только не Джулиана! Они не смогут захватить ее!

– Ты любишь ее, – говорил мучитель. Конец кинжала вонзился в запястье с внутренней стороны. – Скажи это.

– Я люблю ее, – прошептал Эллиот.

– Громче. Скажи, чтобы все услышали.

Нет! Это его тайна. Если они узнают о Джулиане, тогда начнут ей угрожать, издеваться над ней, осквернят ее память, заберут ее у него. Эллиот понимал, что она находится в безопасности в Шотландии, в роскошном доме ее отца в Эдинбурге, со своими родными и друзьями, со списками дел длиною в милю. И ей весело.

Они заставят его рассказать о Джулиане, вытащат из его памяти самые мелкие подробности о ней. Станут описывать, что они сделают с Джулианой, что им хочется сделать с ней, а потом любое воспоминание о ней, любая мысль о ней будет смешана с ощущением чудовищной боли.

Потом у Эллиота не останется ничего. Перестанет существовать преграда между ним и тьмой.

Джулиана была светом. Он не может позволить им погасить свет.

– Нет!

– Говори.

– Я люблю ее! – Эллиот оторвал руки от лица. – Не забирайте ее у меня. Не забирайте ее у меня!

Человек усмехнулся, зубы у него были кривые и желтые.

– Она никогда не полюбит тебя. Раздавленного и уничтоженного. Ты грязь на моем сапоге. Мы сломали тебя. Джулиана не захочет такого.

Издевательский голос, кинжал, усмешка, ее имя на этих губах – все привело Эллиота в бешенство. Его изобьют до смерти, он это знал. Но остановиться не мог.

– Я тебя убью! – в одно мгновение Эллиот взлетел с пола и обрушился на своего тюремщика. Его руки сомкнулись на горле мучителя, пальцы сами знали, что делать. Эллиота охватило ликование, когда человек, глядя на него с ужасом, попытался схватить его за запястья.

– Сахиб! – Человек задыхался. – Сахиб, это я, Махиндар!

«Врешь!» Махиндар был добрым и великодушным, а этот – исчадием ада. Эллиот задушит его, как котенка, чтобы он никогда больше не смел произносить имя Джулианы.

– Эллиот!

Ее голос донесся до него из сна, который хранился в глубине памяти. Надо было успокоиться, расслабиться, погрузиться в дрему и никогда не просыпаться.

Но он продолжал бодрствовать. Он должен был бежать отсюда. Вернуться домой. К ней.

Чьи-то руки, такие же сильные и большие, как у него, схватили Эллиота за запястья, пытаясь ослабить захват на горле противника. Потом Эллиот почувствовал прикосновение других рук – нежных, женских. Он узнал их, тронутый до глубины сердца.

– Эллиот. – Ее голос прозвучал музыкой.

Тьма раскололась. На него обрушился свет, подхватил и закружил. Из света возникли лица и голоса. Молодой шотландец испуганно смотрел на него широко открытыми голубыми глазами, темное, решительное лицо женщины, глаза человека, который в любой миг был готов прийти к нему на помощь, и прекрасные, небесно-голубые глаза Джулианы. Она не пыталась разжать захват его рук, только гладила и умоляла.