Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста - [30]

— Суд оглашает представление на условно-досрочное освобождение от дальнейшего отбытия наказания на Стрельцова Эдуарда Анатольевича, — строго и официально сказал судья Рябов после формальностей с открытием процесса.

— Оглашаются характеризующие документы, — продолжал судья.

— Все документы положительные. Было одно нарушение в Кировской области. Наказание снято.

Эдик почесал шрам на левой щеке — отметку о том нарушении.

— Ну что, Стрельцов, вы осознали свою вину? — спросил судья.

Что ответить Эдику в этой ситуации?

— Осознал.

— Вам можно верить?

— Можно.

— Вот документ. За вас хлопочет и трудовой коллектив вашего ГАЗа, — продолжал судья.

— ЗИЛа, — поправил Эдик.

Судья, заседатели, прокурор и администрация дружно заулыбались…

На следующий день утром — в спецчасть за документами. Справка об освобождении, 25 рублей денег на дорогу. Прощание за руку с «хозяином» — начальником колонии. Именно за руку. И только здесь. По неписаному правилу советских тюрем начальник мог подать руку людям этой категории только при прощании. До этого нельзя — дурной тон.

И вот за спиной захлопнулись двери с «вертушкой» (не путать со специальной телефонной связью руководителей страны). Эдик на свободе. Посмотрел на стоянку, увидел там одиноко стоявшую черную «Волгу». А из нее уже бегут к нему Витя Шустиков и администратор «Торпедо» Жора Каменский. У мамы Эдика даже не было сил выйти из машины.

— Эдька, дружище! А мы тебя с семи утра здесь ждем. Ночью из Москвы выехали. Вольский машину дал.

Затащили Эдика в «Волгу». Заработал мотор. Домой!

— Подожди, — сказал Шустиков шоферу и полез в сумку. Достал бутылку коньяка.

— Давай выпьем за твое освобождение.

— Давай, только совсем немножко.

— Не знаю, как ты, а мы с Жорой выпьем за тебя как положено, — сказал Шустиков, наливая себе полный стакан.

Шофер опять хотел трогаться.

— Подожди, — это теперь уже Эдик.

Он вышел из машины, снял черную «зоновскую» телогрейку с отпоротой накануне биркой, где было указано «Стрельцов Э.А. № 1311», и выбросил ее в сугроб.

— Так лучше будет, — пояснил друзьям.

Шустиков и Каменский молча согласились.

Домой, домой, домой! Путь оттуда простой и приятный. Намного приятнее, чем туда. Тридцать минут по лесной дороге. Вот и Каширское шоссе. Направо, теперь по прямой. Водитель выжал из 21-й «Волги» все, что можно было — 120 км/час. Мелькают за окном знакомые места. Кашира, мост через Оку, Домодедово, совхоз имени Ленина, Борисовские пруды, теперь к центру. Вот и Автозаводской мост через Москву-реку. Направо на мост. Начинаются цеха ЗИЛа и его проходные. Автозаводская улица. Метро «Автозаводская». Вот и дом.

Через три часа Эдик был уже у себя в квартире. В свое время, когда Эдик сел на двенадцать лет, жена с дочкой ушла к своим родителям, а в двухкомнатной квартире осталась одна его больная мать. ЖКО ЗИЛа хотел было эту квартиру забрать. Спасибо, что не забрали, оставили хоть одну комнату. И вот сейчас, спустя почти пять лет, переступил он порог родного дома.

Начиналась совсем другая, новая для Эдуарда Стрельцова жизнь.

Возвращение

Утром Эдик пошел в заводоуправление ЗИЛа.

Еще вчера шофер, который привез его домой, сказал, что его будет ждать Аркадий Иванович Вольский.

От дома до заводоуправления идти пятнадцать минут по Автозаводской улице. Поднялся на этаж. Зашел в приемную секретаря парткома. Раньше, до минувших пяти лет, он бывал здесь часто. Тогда, у секретаря парткома Александра Ивановича Фатеева, даже выпивали в кабинете.

Молодая незнакомая секретарша, делая строгий вид и глядя поверх очков, спросила у Эдика:

— Вы к кому?

— Меня пригласил Аркадий Иванович.

Секретарша нажала кнопку селектора:

— Аркадий Иванович, к вам посетитель.

По обратной связи Эдик услышал отдаленно-знакомый голос:

— Из какого цеха? Кто?

Секретарша вопросительно посмотрела на Эдуарда.

— Из «Торпедо», Стрельцов.

Секретарша повторила.

Через несколько секунд из кабинета в приемную буквально ворвался Аркадий Иванович Вольский и на виду у пораженной секретарши, ничего не знавшей ни о Стрельцове, ни о его нашумевшей истории, ни о том, откуда он накануне вернулся, «сгреб в охапку» Эдика и утащил его в кабинет.

Из этой встречи, состоявшегося разговора понял Эдуард, что хозяин кабинета ему рад и по-прежнему принимает самое горячее участие в его судьбе. В заключение Аркадий Иванович сказал:

— Сейчас иди в отдел кадров. Тебя определят на работу в инструментальный цех. Потом иди в «Торпедо». Там все знаешь, учить не надо. Ждет тебя руководство команды — Шебилов, Золотов, Хренов, ну и, конечно, ребята. Играть будешь пока за клуб, потом разберемся.

Видимо, и сам Вольский не допускал мысли о том, как трудно и долго будет тянуться это — «разберемся».

Ну, а что до Стрельцова, то ему мечталось все эти годы: вот окажется он на свободе, в Москве, и на завтра состоится его возврат к спорту, возобновятся тренировки. Казалось бы, и родные команды — «Торпедо» и сборная страны — с распростертыми объятьями встретят центрфорварда экстра-класса, а болельщики — своего кумира.

Но сложилось все иначе, и за возвращением домой не последовало, к великому сожалению, быстрое возвращение Стрельцова в большой футбол. Этому активно мешали те, кто по-прежнему считал его уголовником, недостойным находиться в составе команд мастеров, снова взойти звездой на футбольном небосклоне. Мешала и вся ситуация, о чем еще поговорим.