Единственный и неповторимый - [52]

– Почему ты задумалась? – спросила Гертруда. – Это же твое лучшее платье. Да и красный цвет тебе идет.

Джоан провела пальцем по золотой вышивке на рукаве.

– Ты же видела, как отреагировала леди Эйлин на весть о женитьбе сына. Боюсь, если я появлюсь за столом в своих лучших одеждах, она сочтет, что новая жена его сына – испорченная, тщеславная и напыщенная аристократка.

Гертруда фыркнула.

– Ты женщина благородного происхождения, и все должны об этом знать. Лучше перестань волноваться по пустякам и позволь мне одеть тебя как следует.

Джоан ласково улыбнулась старой служанке.

– Ты всегда на моей стороне, Гертруда.

Быстро и ловко – сказались годы практики – Гертруда помогла ей одеться. Покрыв голову Джоан вуалью и закрепив ее золотым ободом, украшенным драгоценными камнями, она передала хозяйке зеркальце.

– Вы неотразимы, миледи, – объявила она.

– Это уж точно. – В комнату вошел Малколм. – От твоей красоты, Джоан, у меня перехватывает дыхание и путаются мысли. Сегодня я буду чувствовать себя королем, входя в большой зал вместе с тобой.

– Ты и сам выглядишь как король, – отметила Джоан, недоумевая, когда он успел искупаться, одеться и даже побриться.

– Я выкупался в озере, – ответил он на невысказанный вопрос. – Я бы непременно пригласил тебя присоединиться ко мне, но вода еще очень холодная.

Джоан взглянула на закрытые сундуки. Если в них была не его одежда, тогда что?

– Я думала, это твоя комната.

– Да.

– Но ведь никто не входил сюда, чтобы взять для тебе свежую одежду.

Малколм улыбнулся.

– Работа иголкой успокаивает нервы моей матери. Эту одежду она сшила для меня, пока мы отсутствовали.

– Значит, когда тебе нужна новая одежда, ты отправляешься в путешествие?

Его улыбка стала шире.

– Иногда.

– Понятно. Должна сразу предупредить тебя, муж мой, что когда я о чем-то тревожусь, то чаще всего дуюсь и хандрю.

– Постараюсь не давать тебе повода. Ну, пошли? – Малколм предложил жене руку.

Несмотря на то что Джоан была взволнованна сверх всякой меры, она приложила все усилия, чтобы отбросить страхи, и взяла мужа под руку. Его тепло и сила, которые она сразу почувствовала сквозь тонкую ткань, успокоили и придали ей уверенности, и лишь услышав слова: «Веди меня», – она поняла, что сама их произнесла.

Джоан ничего не сказала, когда они вошли в большой зал, но Малколм почувствовал, как напряглась ее рука. Всем членам клана хотелось увидеть новую жену молодого хозяина, и в зале яблоку негде было упасть.

Люди почтительно расступались, пропуская молодоженов. Со всех сторон неслись приветствия и поздравления. Малколм отвечал на все, шутил и смеялся, искренне наслаждаясь вниманием, хотя и понимал, что взгляды всех присутствующих прикованы к Джоан.

Она была, словно золотое видение – парящее, лучезарное и ослепительно красивое. Но больше всего Малколма восхищала сила ее духа. Джоан сохранила самообладание и вежливость при встрече с его матерью, а это было испытание не из легких. Хотя леди Эйлин не проявила открытой грубости, однако явно была шокирована известием о неожиданной женитьбе сына и не смогла скрыть своего разочарования.

Малколм не сомневался в способности Джоан устоять перед его сильной матерью, но во время их встречи ощутил почти непреодолимое желание ее защитить. Оно выходило за рамки обычного чувства долга, которое мужчина, как правило, испытывает к своей жене, и было настолько сильным, что удивило даже его самого.

Ирония судьбы! Он испытывает такие сильные чувства даже сейчас, когда между ними еще не было близости. Возникал закономерный вопрос, что он будет чувствовать после того, как они, наконец, займутся любовью?

– Ты поешь? – спросил Малколм, ведя жену к их местам на возвышении.

– Не достаточно хорошо, чтобы мое пение доставляло кому-то удовольствие. А почему ты спрашиваешь?

– Такова традиция клана Маккенна. На свадебном торжестве невеста должна спеть.

Джоан остановилась.

– Но это не наше свадебное торжество. Мы поженились неделю назад.

– Но члены клана Маккенна не имели возможности отпраздновать это событие. Думаю, что люди потребуют песню, тем более когда в вине и эле нет недостатка.

– Если это доставит тебе удовольствие, я постараюсь, но, предупреждаю сразу, ничего хорошего не жди.

– Не беспокойся, – усмехнулся Малколм. – Я попрошу Кэтрин, чтобы она спела с тобой дуэтом.

– Кэтрин? А почему ты не сделаешь это сам?

Малколм скривился.

– Мне медведь на ухо наступил. Боюсь, люди забросают нас едой, если я начну петь.

Джоан улыбнулась – Малколм на это и рассчитывал – и заняла свое место.

– Тогда я постараюсь спрятаться, если увижу, что ты открыл рот.

– Я знал, что ты мудрая женщина, Джоан Маккенна.

Он наклонился к жене и крепко поцеловал ее. Губы Джоан изумленно раскрылись, и он воспользовался этим, проведя по ее губам кончиком языка.

Спать рядом с ней в течение шести ночей и сохранять целомудрие было для него сущей пыткой. Желание было необычайно сильным. Оно будоражило, горячило кровь, угрожало лишить его здравого смысла. В результате столь долгого воздержания поцелуй на глазах членов клана стал более страстным, чем это допускали приличия.

Донесшиеся до него сквозь чувственный дурман восторженные крики и свист напомнили Малколму о многочисленных зрителях и дали силы подавить физическое желание. Он прервал поцелуй – пока еще мог – и нехотя отстранился. Джоан вспыхнула, и он точно знал, что она распознала голодный блеск его глаз.