Единственная любовь Казановы - [51]

— Это еще что за чертов грохот? — воскликнул Казанова, дернув за рукав хозяина, мрачно уставившегося в потолок.

— Полиция. Собираются арестовать венгра.

— За что?

— А мне откуда знать? — Хозяин передернул плечами. — Полиция имеет право войти в гостиницу в любой номер, чтобы проверить, не спит ли кто с женщиной…

— Что? И вы разрешаете подлым полицейским под таким предлогом врываться в комнаты синьоров? Ко всем чертям такое чистоплюйство!

Со шпагой в руке Казанова взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и его глазам предстало весьма любопытное зрелище. Длинноусый венгр в одной рубашке, с большим шрамом через все лицо защищался от наступавших на него четырех папских полицейских. Но поразило Казанову и осталось в памяти то любопытное обстоятельство, что римские полицейские в волнении ругались на венецианском диалекте. Однако в тот момент у него не было времени раздумывать над этим: Казанова бросился на выручку венгру, видя, что того теснят и ему туго приходится.

Драка была отчаянная. Полицейские теснили венгра, и из его, по крайней мере, трех небольших, но мучительных ран текла кровь. Неожиданное подкрепление в виде высокого мужчины, вооруженного шпагой и выглядевшего, пожалуй, внушительнее, чем на самом деле, придало сил теснимому меньшинству и соответственно обескуражило нападающих. Первым же броском Казанове посчастливилось разоружить одного из полицейских и ранить другого ударом наотмашь по ноге. Венгр мгновенно воспользовался временной паникой в стане противника, проткнул одному из них плечо и, подкрепляемый Казановой, буквально спустил с черной лестницы всех четверых, и те со страшным грохотом полетели вниз, сталкиваясь головами и задами, ломая сабли, перекручивая ножны, кляня на чем свет стоит всех святых и поливая бранью всех ближайших родственниц.

— Domine! — произнес венгр по-латыни, вытирая рукавом пот и кровь с лица. — Ago tibi gratias. Homo es![63]

— Sie spero[64], — со смехом ответствовал Казанова и добавил опять-таки на латыни: — Как же это, черт подери, вы не говорите по-итальянски?

— Видите ли, сударь, — очень серьезно произнес офицер, — у нас в стране мы говорим между собой по-венгерски, а со слугами — на латыни. Мы вынуждены немного знать немецкий, чтобы нас могли понять эти проклятые австрийцы. Я и сам служу ее величеству императрице Австрийской.

Этот монолог, произнесенный прерывисто, поскольку оба еще не отдышались после сражения, пришелся по душе Казанове. Ему сразу понравился этот странный тип, который в одной фразе проклинал австрийцев, а в другой выражал свою приверженность их правительнице.

— А что послужило причиной для нападения на вас? — задал вполне естественный вопрос Казанова.

— Откуда же мне знать? — Венгр с безразличным видом пожал плечами. — Я действительно везу депеши ее императорскому величеству, но думаю, эти типы охотились скорей всего за моим товарищем. — Венгр внезапно умолк и хлопнул себя по лбу, как это делают люди, внезапно вспомнившие что-то очень важное, однако ускользнувшее из их памяти. — Кстати, вспомнил: надо немедленно перерезать ему глотку.

— Перерезать глотку?! — воскликнул Казанова, которого поразила и одновременно позабавила нелепость такого высказывания. — Как же так! После того, как вы спасли ему жизнь? Какой в том смысл?

— Сударь, — сказал венгр, — я полагаю, вы человек благородных кровей, судя по вашей одежде и по тому, что вы пришли мне на помощь против этих чумных canailles[65], но вы не солдат и, очевидно, не знакомы с кодексом чести, которого держатся те, кто носит форму ее величества. Тем не менее вы отлично дрались с этими canailles… А этот молодой безобразник, который сидит у себя в спальне, он опозорил свой мундир, не придя мне на помощь, как только услышал шум драки. Поэтому ему придется драться со мной.

— Возможно, он крепко спал и не слышал, — предположил Казанова не очень уверенно.

— Что за глупости! — воскликнул венгр. — Конечно же, слышал. Должен вам сказать, он сразу показался мне подозрительным, с той минуты, как мне дали странное поручение сопровождать его в Тоскану. Говорит он только по-французски, а это показывает, что он не верный подданный императрицы, да к тому же я в жизни не видал юнца с таким бабьим лицом. Так или иначе, это не причина, чтобы мне не перерезать ему глотку.

Казанове необыкновенно понравился этот эксцентричный вояка с его нелепым кодексом чести — он охотно пробыл бы с ним подольше; но если венгр перережет юноше горло, это, несомненно, повлечет за собой немалые для него осложнения по части закона. И видя, что венгр двинулся по коридору с явным намерением привести свою угрозу в исполнение, Казанова умудрился схватить его за руку и, изящно напомнив о маленькой услуге, которую только что ему оказал, попытался его остановить.

— Судя по тому, что вы говорите, ваш товарищ, видимо, совсем молоденький, — стал Казанова втолковывать венгру. — Наверное, только недавно вышел из-под опеки мамочки и сестричек и еще, должно быть, всего стесняется…

— Этот парень — самый бесстыжий человек, каких я когда-либо встречал, — запальчиво перебил его венгр. — Сударь, он наотрез отказался лечь со мной в одну постель, как заведено между товарищами, и решительно настаивал на том, чтобы иметь отдельную комнату, избалованный молокосос! В моем полку, синьор, мы часто спим по десять человек в одной постели, все в стельку пьяные, как положено офицерам и благородным господам.