Единицы условности - [38]

Вечерний лиссабонский трафик опекают пьяницы. Помятые, с лицами картофельного цвета, в несвежих клетчатых рубашках и сандалиях на босу ногу, они свирепо размахивают руками, по-есенински свистят и с неуклюжей грацией вертятся на одном месте, как бравые регулировщицы Второго Украинского фронта в военной кинохронике.

Те же пьяницы руководят парковками, производя руками сложные пассы и суетясь, как при погрузке рояля.

Следовать их указаниям что на перекрестке, что на парковке - одинаково бесполезно, более того - опасно для жизни. Первые два дня в Лиссабоне я не понимал, зачем они это делают, и даже едва не переехал одного такого регулировщика в узком переулке на Байру-Алту1. Собственно, я бы его, наверное, и переехал, но он увернулся и выскочил из-под колес моего «Фольксвагена», как тореадор из-под быка.

Потом портье в гостинице объяснил мне природу этой пьяной корриды: «Они так зараба 1 Байру-Алту - район Лиссабона, где находится масса увеселительных заведений. тывают на выпивку, сэр. Кроме того - благодаря им на улицах больше порядка, сэр».

Фокус заключается в том, что вот стоишь ты, допустим, в пробке на нерегулируемом перекрестке. И нет у тебя практически ни одного шанса свернуть в нужную сторону, потому как сплошной поток машин, и все машины нафаршированы нервными водителями. И тут появляется пьяный регулировщик и буквально своим телом перекрывает дорогу встречным автомобилям, благодаря чему ты получаешь возможность юркнуть в переулок. Услуга эта не имеет четкой таксы - один, два, пять евро, сколько не жалко. На любую из этих монет в ближайшем баре можно купить стакан густого, как клей, и ароматного, как ладанка, портвейна. При этом никто из регулировщиков денег открытым текстом не требует. Так что лиссабонские пробки - чаще всего следствие жадности, отсутствия любопытства или незнания туземных обычаев.

Одно, впрочем, часто лишь продолжение другого. Центромания

В девяноста восьми случаях из ста путешественник попадает в Португалию через город Фару, столицу южного побережья Алгарве1. Фару - обычный курортный городишко, каких в Португалии десятки.

'Алгарве - южное побережье Португалии. Главная курортная зона страны. Но куда правильнее попадать в Португалию через Лиссабон. Не потому, что всякая столица - визитная карточка своей страны, - у меня, например, на визитной карточке по-русски напечатано, что «Афиша - Мир» - это журнал о путешествиях и поездках, а по-английски, что это travel amp; lifestyle magazine - и поди пойми, где правда. Так вот, прилетать в Португалию через Лиссабон надо потому, что в Лиссабоне есть то, чего нет в остальной Португалии. Широкие проспекты, сбегающие к реке Тежу, модные рестораны, выдры, спящие в океанариуме, и музей армянского нефтяного магната Гульбе-кяна1. У Гульбекяна лучшая коллекция искусства в Португалии, знаменитая в том числе и тем, что сам Гульбекян сделал ее гораздо беднее, отправив обратно в Россию массу картин, которые он сам же за бесценок купил на сталинской распродаже Эрмитажа.

Лиссабон с остальной Португалией объединяют разве что фасады, украшенные голубой керамической плиткой, пережаренные на гриле осьминоги и пьяницы, ведущие себя так, как будто они, а не архитектура в стиле мануэлино2, португальском варианте пламенеющей готики, - венец португальской эволюции.

1 Гульбекян - нефтепромышленник из Баку, эмигрировавший после революции в Португалию и основавший там крупный музей искусств.

2 Мануэлино - архитектурный стиль, славившийся любовью к буйным архитектурным украшениям. Милость к падшим

Пьяница вообще довольно уважаемый персонаж португальского пандемонимума. В этом, наверное, можно найти отголоски древних крип-то-кельтских культов, чтивших священное безумие. В португальском языке для священного безумия даже есть специальный термин - saudade. Так называют состояние перманентной тоски, что-то вроде русской кручины, в котором последние лет двести находится каждый приличный португалец.

Имперская держава, лишенная имперской судьбы, - зрелище, конечно, душераздирающее. За последние двести лет Португалия лишилась Бразилии, Анголы, Гоа, сократившись практически до размеров Лузитании1, римской провинции, с которой все начиналось. Представьте себе РФ, ужавшуюся до границ Владимиро-Суз-дальской Руси, - и вам станет ясно, откуда все эти царапающие сердце пентатоники Сезарии Эворы и Амалии Родригеш2, липкие от портвейна голосовые связки и шрамы, оставленные каравеллами Васко да Гамы3 на океанской глади, шрамы, которые способен различить лишь похожий на астролябию португальский глаз. Saudade - это деловитая тоска по невозможЛузитания - античное название Португалии.

Эвора, Сезария; Родригеш, Амалия - исполнительницы песен в стиле фаду.

Васко да Гама - португальский мореплаватель, обнаруживший морской путь в Индию. ному. Такая в меру отчаянная тоска, в рамках разумного. Кислая мина при хорошей игре. Что-то вроде параолимпиады, на которой безногие атлеты культями пинают футбол, а на трибунах по этому поводу принято не рыдать в семь ручьев, а - наоборот - весело аплодировать.

Португалия никогда не была страной полноценных героев. Она любила героев неполноценных. Ее лучший поэт - Камоэнс1 - полжизни проходил без глаза. Ее лучший футболист Фигу2 - пусть и имеет внешность демонического любовника - так и не смог принести собственной стране хоть сколько-нибудь значимый трофей.