Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [30]

.

Позже Е. П. Блаватская объяснила, что выражение «невидимые руки» хорошо подходит для описания ситуации. Ведь перевёрнутая мебель была делом её астральных рук[210]. Как известно, астральное тело может быть в несколько раз больше физического.

Уладив дела в Петербурге, семья направилась в село Ругодево, которое было куплено мужем Веры незадолго до смерти. Здесь Е. П. Блаватская прожила около года.

Вера пишет:

Обосновавшись в моём селе, мы, казалось, попали в волшебный мир и так привыкли к необъяснимым передвижениям мебели, к вещам, перемещающимся с места на место, и к присутствию в нашей повседневной жизни неизвестной, но рациональной силы, что вскоре начали считать её чем-то обыденным, зачастую не обращая внимания на то, что другим людям казалось чудом. Привычка и в самом деле становится второй натурой!..

Однажды утром, когда отец спустился вниз выпить свою утреннюю чашку чая, у него на лице застыло странное выражение. Я испугалась, увидев его таким взволнованным и бледным, и подумала, что он нездоров. Однако он успокоил меня: «Я не болен, но я очень подавлен. Я не спал всю ночь. Сразу после того, как я лёг спать, ваша мать пришла в мою комнату. Я вдруг заметил её, смотрящую на меня со спокойствием и любовью. Я сел на кровати и хотел было броситься к ней, но она вытянула руку и попросила меня не трогать её… Голос, лицо, то, как она вела себя – всё говорило о том, что это была она. Даже привычка слегка хмуриться во время разговора!»

Он утверждал, что помнит каждое сказанное ею слово, но отказался раскрыть, что она говорила. Впоследствии он несколько раз выражал желание увидеть её снова, но этого так и не случилось[211].

Тихой жизни в селе сестры пришёл конец, когда Е. П. Блаватская серьёзно заболела. Много лет назад, вероятно, во время её путешествия в одиночку в степях Азии, она получила весьма необыкновенную рану. Она никогда не рассказывала, как это случилось. Достаточно сказать, что эта глубокая рана временами открывалась, и в это время она испытывала ужасные страдания, часто сопровождавшиеся конвульсиями и трансом, напоминающим смерть. Болезнь обыкновенно длилась от трёх до четырёх дней, а затем рана заживала так же неожиданно, как и открывалась, будто невидимая рука закрывала её, и от недуга не оставалось и следа. Однако члены её семьи ничего об этом не знали, и состояние Елены Петровны повергло их в ужас и отчаяние. Они послали в ближайший город за доктором; но от него было мало пользы, не столько из-за его недостаточной компетентности, сколько из-за увиденного им поразительного явления, внушившего ему такой ужас, что он лишился способности действовать и мыслить рационально. Не успел он как следует осмотреть рану пациентки, распростёртой перед ним в полном беспамятстве, как вдруг увидел между собственной рукой и раной, которую он как раз собирался обработать, огромную чёрную ладонь. Зияющая рана находилась в области сердца, и рука совершила несколько медленных движений от шеи больной к её талии. Внезапно, к ужасу доктора, комната наполнилась невообразимым шумом, какофонией звуков, исходящих из потолка, пола, оконных стёкол и всей мебели, какая только была в комнате, заставив его пожалеть о том, что кроме него здесь находилась одна лишь пациентка без сознания[212].

После выздоровления Блаватской доктор списал появление чёрной руки на плохое освещение в комнате и дрожащее пламя свечей, что на долгие месяцы стало поводом для смеха у жителей села.

* * *

Вера продолжает: «Весной 1860 г. обе сестры покинули Ругодево и отправились на Кавказ навестить бабушку с дедушкой. За время трёхнедельного путешествия из Москвы в Тифлис произошло немало странных явлений». Однако, по её словам, самое загадочное из них случилось «в Задонске… центре паломничества, где хранятся мощи святого Тихона». Тем не менее описание случившегося не вошло в «Правду о Е. П. Блаватской», поскольку русский цензор запретил публиковать этот отрывок. К счастью, он сохранился в оригинальной рукописи Веры и вошёл в биографию Синнетта. Вот что исключил цензор:

Мы остановились передохнуть в Задонске, и я уговорила свою ленивую сестру сходить со мной в церковь на богослужение. Мы узнали, что в тот день богослужение возле упомянутых мощей должен был проводить митрополит киевский Исидор, известный своей просвещённостью, с которым мы обе были хорошо знакомы со времён нашего детства в Тифлисе, где он был… духовным наставником всех архиепископов и глав церкви в Грузии. Во время службы почтенный старец узнал нас, и сразу же отправил к нам монаха с приглашением навестить его в доме архиепископа. Он принял нас крайне благосклонно. Но только мы заняли свои места в гостиной Святого митрополита, как ужасный гам, шорох и громкий стук раздался во всех мыслимых направлениях с силой, непривычной даже нам самим: каждый предмет мебели в обширной приёмной скрипел и стучал – от огромной люстры под потолком, каждая хрустальная подвеска которой, казалось, начала двигаться сама по себе, до стола, на который опирался локтями сам его Святейшество.

Стоит ли рассказывать, какой сконфуженный и поражённый вид у нас был – хотя, по правде говоря, выражение лица моей непочтительной сестры было более весёлым, чем мне бы того хотелось. Митрополит Исидор сразу же заметил наше смущение и понял со свойственной ему проницательностью его истинную причину. Он прочёл немало историй о так называемых «спиритических» явлениях, и, увидев огромное кресло, медленно скользящее к нему, рассмеялся и проявил живой интерес к этому феномену.