Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [135]
Графиня Вахтмейстер вернулась из Швеции в сентябре 1887 г. и взяла на себя обязанности главы новообразованного Теософского издательства, которое расположилось на Дюк-Стрит. Незадолго до приезда графини Е. П. Блаватская получила письмо от её сына Карла Акселя. Он просил совета по поводу проблем со здоровьем. Елена Петровна ответила ему 11 сентября:
Мой дорогой граф,
Я отвечаю Вам только сегодня, поскольку не хотела опираться в ответе лишь на свои знания. Совет следующий: ведите самый размеренный образ жизни, который Вам удастся, – пораньше ложитесь спать. Поступите в Лейпцигскую консерваторию и заранее позаботьтесь о том, чтобы Вам позволено было посещать меньше занятий в связи с состоянием здоровья. Вам достаточно будет заниматься физическими упражнениями по утрам или вечерам… и стараться сконцентрировать свои мысли на музыке – вернее, на гармонии. Ведь если Ваша душа будет полностью погружена в гармонию, умственную, физическую и духовную, это благотворно скажется на Вашем физиологическом состоянии. Когда разум человека мечется в беспокойстве, и он не способен сконцентрировать мысли, в его теле зарождается дисгармония и, следовательно, болезненное состояние. Крепко держитесь за музыку и её философию – тогда все другие философии сами к Вам придут.
Надеюсь, Вы меня поняли. Но если Ваша матушка находится с Вами рядом, она объяснит Вам слова Учителя.
Желаю Вам успеха и здоровья и благодарю за доверие.
Навечно братски Ваша,
Е. П. Блаватская[837].
Граф добился успехов на музыкальном поприще, став известным композитором. Он написал несколько симфоний и две оперы, в том числе ораторию о жизни Будды. Одним из его учителей, по слухам, был Винсент д’Инди. Граф умер в возрасте 82 лет[838].
В другой раз Елена Петровна говорила о влиянии гармонии или её недостатка на физиологическую систему человека: «Половина, если не две трети, наших недугов и заболеваний являются плодом нашего воображения и страхов. Уничтожьте последние и придайте новое направление первым, а природа сделает всё остальное»[839]. Однако, добавляет она, не следует быть слишком самонадеянным и отмахиваться от «болезней, которые требуют немедленного вмешательства хирургов и терапевтов, дабы не стать фатальными»[840].
Один из адептов теософии хотя и согласился с тем, что наш век ознаменован «великими научными открытиями… в области излечения заболеваний», всё же отметил, что эти усилия по большей части нацелены на «борьбу с проявлениями болезней, а не с их причинами… В будущем, по мере расцвета нашей цивилизации, возникнут новые болезни и неизвестные, загадочные недуги, причина которых лежит глубоко в головах людей, и искоренить их будет возможно лишь с помощью духовной жизни»[841].
Елена Петровна никогда не утверждала, будто способна исцелять болезни, но, судя по всему, она обладала знаниями в этой области. Об этом рассказывает Элис Клизер в книге «Е. П. Блаватская, какой я её знала». Вскоре после смерти Елены Петровны миссис Клизер довелось беседовать с доктором З. Меннелем, её лондонским врачом. Она вспоминает:
Это был незабываемый разговор, который продлился почти два часа (всё это время в приёмной ждала толпа пациентов). Мы едва коснулись моего собственного здоровья… но много говорили о Е. П. Блаватской. Он рассказал мне о том, как сильно она вдохновляла его во врачебной деятельности; сколько он узнал от неё о природе и способностях тела – в особенности мозга. Некоторые вещи, которые она демонстрировала на примере собственного организма, оказались настолько далеки от того, что было известно медицинской науке на тот момент, что было бы бессмысленно сообщать о них врачебной коллегии, в которой он состоял и, уверена, пользовался авторитетом. Он признался, что привёл им один пример, но столкнулся с таким безнадёжным и непробиваемым скепсисом, что никогда более не повторял эту попытку[842].
Что касается целительских способностей Елены Петровны, об одном эпизоде вспоминает Арчибальд Кейтли в книге «Воспоминания о Е. П. Блаватской». Он рассказывает о том, как после напряжённой работы на благо теософии заболел чем-то вроде рожи, которая сопровождалась высокой температурой.
Так получилось, что к мадам Блаватской зашёл её лечащий врач и решил меня осмотреть. Уж не знаю, что он ей сказал, но, лёжа в беспамятстве, я увидел, что мадам Блаватская преодолела два пролёта довольно крутых ступеней (хотя она никогда не поднималась без особой надобности и на одну ступеньку, поскольку это причиняло ей нестерпимую боль) и пришла взглянуть на меня своими глазами. Она сидела и смотрела на меня, а потом говорила что-то, держа обеими руками стакан с водой, которую я впоследствии выпил; затем она спустилась вниз, позвав меня за собой. Я последовал за ней, меня уложили на диван в её комнате и укрыли. Я лежал там в полудрёме, пока она работала над своими сочинениями, сидя за столом в огромном кресле спиной ко мне. Не знаю, как долго я пробыл там, но вдруг рядом с моей головой сверкнула багровая вспышка. Я, разумеется, вскочил и услышал из-за спинки кресла: «Ложитесь и ни на что не обращайте внимания!» Я повиновался и тут же уснул. Позже мне велели идти наверх, где я снова заснул, а на следующее утро я уже чувствовал себя вполне здоровым, хотя и несколько слабым. Тогда меня отправили в Ричмонд и запретили возвращаться оттуда, пока я окончательно не поправлюсь
