Дзюсан. Академия-фантом - [102]

– Я его отведу. Но запирать не стану, так и знайте. У нас все-таки не тюрьма.

После произошедшего люди начали быстро расходиться, пристыженные и напуганные. Кику уже давно ушла, незаметно для остальных, а Сорату Генри остановил на выходе. Они были последними, и никто не мог им помешать.

– Объясни, черт возьми, что он имел в виду? – британец припер Кимуру к стенке, рукой блокируя любые попытки бегства. Разница в росте, и без того существенная, в такой близости друг от друга только усиливалась. – Ты действительно лжешь?

– Я не могу сейчас объяснить всего, – выдохнул японец едва слышно. Глубоко вздохнул. – Дай мне немного времени, пожалуйста.

– Времени на что?

– Сначала я должен понять сам, не хочу запутывать все еще больше, – упорствовал Сората. Запрокинул голову, ища глаза Генри. Макалистер едва не дрогнул, но крик Хибики все еще звучал в ушах. – Хотя бы час. Дай мне час и обещай, что не станешь ничего предпринимать без меня.

До Генри начало медленно доходить. Вспомнились загадочные переглядывания на собрании:

– Это все из-за твоей докторши? Ты боишься, что я решу допросить ее, а ты не будешь контролировать процесс? Думаешь, я обижу твою ненаглядную? Или узнаю что-то такое, о чем не должен?

Горечь скопилась в горле, и Генри тяжело сглотнул. Сората снова замолчал, не сводя с него отчаянно-решительного взгляда. Будет умолять, если понадобится, но не отступит.

– Хорошо. Обещаю поговорить с ней в твоем присутствии.

Он отошел на шаг, Кимура выскользнул из-под руки и, не оглядываясь, вышел вон.

Макалистер не любил давать обещаний, потому что знал – если сочтет нужным, нарушит их, как бы тяжело потом ни было. Стоя перед дверью комнаты Курихары и Чандлера, он действительно считал, что не может бездействовать. Кику он пока решил оставить в покое, хотя именно к ней скопилось больше всего вопросов.

– Могу я войти?

Хибики, кажется, не услышал вопроса. Сидел на кровати Сэма, прямой, как палку проглотил, и, опустив голову, мерно покачивался вперед-назад. Вроде бы даже шептал что-то, но с такого расстояния слов было не разобрать.

Генри подошел ближе.

– Вы никому не должны верить, Макалистер. – Хибики резко вскинул голову и безумным взглядом уставился ему в глаза. – Нет дружбы, нет любви, ничего нет. Вы хотите спросить, почему я обвинил Кимуру во лжи. Вы и сами запутались, вы готовы прикинуться слепым, если так вам будет легче. Вы думаете, что он не стал бы вам лгать. Думаете, что он чувствует то же, что и вы. Вы думаете, думаете и думаете… Почему у вас столько разных мыслей? Зачем вы пытаетесь залезть в это дерьмо? – Хибики криво усмехнулся. – Месть? Месть – это хорошо. Она уничтожает душу, это то, чего я хочу. Я тоже буду мстить, вместе с вами.

Он тихо засмеялся, отрывисто, короткими жуткими смешками. Генри не смог скрыть дрожи.

– Испугались? Бойтесь, ведь я же читаю ваши мысли. – Парень протянул руку и положил ладонь Генри на лицо. – Я такой же, как вы. Урод. Ха. Ха-ха! – засмеялся он над отпрянувшим британцем. – Очень смешно.

Он вел себя как сумасшедший, и на мгновение у Генри мелькнула мысль, что его действительно стоило запереть. Мелькнула и исчезла.

– И мысли Кимуры ты тоже прочитал?

Сердце подпрыгнуло к горлу, потом ухнуло в желудок и забилось там, рождая волны мурашек по всему телу. Заглянуть в чужую голову – искушение, с которым сложно бороться, но на самом деле узнать, что о тебе думают… Пожалуй, Генри бы этого не хотел.

Курихара подобрал одну ногу, прижал к груди. Взгляд его затуманился, будто глядел куда-то вдаль:

– Да…

– И что? О чем он думал?

Генри готов был вцепиться в Хибики и трясти до тех пор, пока не вытрясет все подробности. Все-таки искушение было сильнее его.

– Вы понимаете, что для меня значил Сэм? – вдруг вместо ответа произнес Хибики, не меняясь в лице. Будто читал книгу. – Он был не просто моим самым лучшим другом, он был для меня всем, был моим спасением. Моим… миром. О, как иногда я ненавидел его за это! А он знал и забирал мою ненависть без лишних вопросов. Вы хоть понимаете, каково это, изо дня в день сгорать от собственного яда? Я постоянно испытываю эту боль. А Сэм делил ее со мной, сам. Не потому что я его попросил, а потому что хотел, чтобы мне было легче. Однажды я спросил, что он планирует делать после Академии. И знаете, что он ответил? Что ему все равно, лишь бы рядом со мной. Жить со мной, есть со мной, быть со мной всегда. Я не думал… не думал, что люди на такое способны. Почему я? Почему он выбрал меня? Это была не жалость, я бы сразу узнал. – Слезы текли по щекам, но Курихара уже не мог остановиться, а Генри не хотел ему мешать. – Он ведь не мог умереть без меня? Только не Сэм, он бы никогда…

Макалистер не знал, что говорить. Хибики открыл ему, совершенно чужому человеку, свою душу, и Генри готов был поспорить, что никто и никогда не видел ее, кроме Чандлера.

– Он не мог уснуть и лез с глупыми разговорами. – Парень улыбнулся сквозь слезы. – Меня это всегда жутко раздражало. Я послал его к черту. Велел отвалить. «Сходи за снотворным», – сказал я ему и отвернулся. Получается, умирая, он думал, что мне на него плевать? Так получается, да?