Дзюдо и кино - [61]

Место для захоронения Лёни было выделено на Байковом кладбище. Казалось бы, самое престижное кладбище Киева, и все формальности соблюдены. Но когда похоронная процессия прибыла к вырытой могиле — мы были шокированы. Была ранняя весна, после сошедшего снега на земле остались горы окурков, бумажек и прочего мусора. И вот посреди этого стихийного мусорника было подготовлено место для погребения Быкова — всенародного любимца! Его продолжали унижать даже после смерти!

Сразу же после смерти Быкова началась активная кампания в прессе и на телевидении по дискредитации и моральному уничтожению его семьи. К этой травле активно подключились многие из обнаружившихся «друзей» и людей, долгое время работавших с ним. Посыпались лживые интервью, жена была объявлена сумасшедшей, сын — шизофреником и отморозком. Дочери тоже досталось немало отрицательных эпитетов. Якобы семья довела талантливого человека до самоубийства. Это при том, что для Быкова семья была всем! Ложь годами муссировалась с оголтелым упорством. Дошло до того, что однажды на телевидении его живую на тот момент жену объявили умершей и даже назвали место, где она похоронена.

Травля продолжалась долгие годы, и только в начале 2000-х начались робкие попытки восстановить истину. Со мной связалось московское документальное кино в лице Елены Вавиловой, и я с радостью принял участие в фильме под названием «Не стреляйте в белых лебедей», реабилитирующем добрые имена Лёниных близких. Это был первый фильм, опровергающий ложь, нагромождённую годами, так называемыми «друзьями» Быкова. Потом было моё участие в ещё одном фильме «Леонид Быков. Будем жить!», проливающем свет на трагическую судьбу актёра и его семьи. А в ноябре 2013 года меня пригласили на запись программы «Прямой эфир» Бориса Корчевникова, посвящённой Быкову, где я снова выступил в защиту его чести и достоинства. Я сделал всё, что мог для своего друга и товарища Леонида Быкова, гениального актёра и режиссёра, о гибели которого скорблю по сей день…

Хочу только напомнить всем лжецам, клеветникам, организаторам и исполнителям этого мерзкого спектакля — за всё содеянное придётся отвечать. И пусть удастся выкрутиться на этом свете, но однажды вам неминуемо придётся предстать перед Высшим Справедливым Судьёй. Если вы всё решили для себя — подумайте о тех, кто останется после вас. Ваших детях и внуках. На их головы неминуемо падёт ответственность за ваше тёмное прошлое. «Не в силе Бог, а в правде!». За правдой стоит Бог, а за ложью тот, кто впоследствии расплачивается битыми черепками.

Начало конца

Должен сделать страшное признание — в бытность моей работы директором объединения я не воровал. И страшно этим гордился! Ну что с дурака возьмёшь, а с идейного и того меньше. При этом у меня в руках были все возможности на абсолютно законных основаниях обворовывать государство, что и делали некоторые директора объединений.

Воровать можно было на списывании сценариев. На каждый реально запущенный фильм, давалось право списать как творческую неудачу два сценария со стопроцентной оплатой. За каждый сценарий выплачивалось шесть тысяч рублей. Моё объединение выпускало четыре фильма в год. Значит, у меня было право списать восемь сценариев. А теперь умножьте восемь на шесть, получаем сорок восемь тысяч в год. Половину этой суммы нужно было отдать авторам списанных сценариев, а из своей половины ещё половину надо было занести вышестоящим товарищам. И все были бы довольны. Но я так не делал и, соответственно, вышестоящим ничего не заносил. Ну и как долго могли терпеть на таком хлебном месте меня, бессеребренника? Правильно, недолго. Ибо если не воруешь сам, то освободи место, и дай воровать другому.

В один прекрасный день меня вызвали к директору. Я зашёл в его кабинет и увидел довольно ухмыляющегося секретаря парткома.

— Сергей, — торжественным тоном начал Путинцев, — на заседании парткома тебя выбрали на ответственную должность. Ты теперь будешь освобождённым председателем профсоюза киностудии. Так что сдавай объединение и приступай к новым обязанностям.

— Не хочу я работать в профсоюзе! — возмутился я. — Мне нравится моя нынешняя работа.

— С партией не спорят, — вставил секретарь. — Ты станешь председателем профсоюза, а если откажешься — сдашь партбилет.

И я понял, что меня просто выпихивают, так как освобождённая должность председателя подразумевала мой вывод за штат киностудии и перевод в штат городского профкома. При этом рабочее место по-прежнему было бы на киностудии. Таким образом, я на своём примере узнал о существовании метода увольнения с повышением. Мне стало понятно, что это начало очередной войны, и я обратился к директору:

— Альберт Григорьевич! Подумайте ещё раз, прежде чем переводить меня. Вы знаете, что я очень хорошо умею пользоваться любой властью. Вы можете пожалеть об этом решении.

— Сергей решение не моё, поэтому меня пугать не надо, — усмехнулся Путинцев, давая понять, что за этим стоит кто-то намного выше его.

В общем с тяжёлым сердцем я был вынужден сдать объединение, и порядком перевода стал председателем профсоюза. На второй день моего пребывания в новой должности я отправился в киностудийный гараж. Это было большое хозяйственное помещение со множеством старых автомобилей разных марок и модификаций. Многие машины — реквизит, используемый в съёмках фильмов, а также автомобили по обеспечению съёмок. Огромное хозяйство. Я знал, что в гараже работала толпа механиков и автослесарей — все грязные и чумазые, а элементарные душевые отсутствовали. Людям негде было помыться. Недолго думая, я вызвал санэпидемстанцию.