Дзюдо и кино - [28]

В это время я шёл по коридору и с удивлением услыхал мощный гогот, доносящийся из зрительного зала. Мне стало интересно, что же так развеселило публику в выступлении руководящих товарищей, заглянул в зал и остолбенел от увиденного и услышанного. «Всё, — была моя первая мысль, — карьере конец. Здравствуй, тюрьма. Меня посадят за издевательство над партийным руководством. Это же антисоветчина чистой воды». Я как вихрь ворвался в кинопроекционную и отключил киноаппарат. Экран погас, а зал взорвался свистом недовольства.

— Ты что творишь? — с криком подскочил ко мне технорук. — Кто позволил тебе останавливать демонстрацию фильма?!

— Вы что, не видели, что демонстрируется? — Я попытался его урезонить. — Там же полная тарабарщина!

— Да кто ты такой, чтоб тут указывать! — продолжал кричать на меня технорук.

Он был здоровенным мужиком, выше меня на голову, и своим криком и внешним превосходством должен был психологически сломать меня. За его спиной стояли киномеханики и нагло ухмылялись. Тогда я сообразил, что это не случайность, а сознательная гадость. Но технорук даже не подозревал, с кем он связался. По настоятельному совету своего тренера Романа Александровича я совсем недавно ушёл из спорта, но в душе по-прежнему оставался бесстрашным дзюдоистом.

Как только до меня дошло, что всё специально подстроено, мной овладела ярость. Я схватил здоровенного технорука, погрузил его себе на плечи и со словами:

— Ну, падла, ты достал меня! — попытался выбросить в окно.

На его счастье киномеханики вовремя поняли мои намерения, вцепились в своего руководителя и буквально за ноги втащили обратно. Технорук позеленел от страха, киномеханики орали на меня благим матом. Думаю, зрителям в зале было не менее весело от наших криков, чем от ранее демонстрировавшегося киножурнала! А я уже не мог остановиться.

— Я всё равно убью тебя! — кричал я техноруку. — Ещё один такой фокус на моей смене — и тебе не жить!

И он поверил, что я не шучу. В ближайшие пару дней в Городском управлении кинофикации состоялось совещание на тему, как же отделаться от ретивого молодого специалиста. Ситуация патовая — уволить нельзя, сам уволиться не может. Можно было бы, конечно, избавиться от меня навсегда, посадив за убийство, но технорук, моя потенциальная жертва, почему-то не согласился на этот вариант. Тогда было решено приказом перевести меня на другое место работы. И я был переведён инженером на киностудию Довженко.

Фото на партбилет

Ещё до моего жёсткого конфликта с техноруком в кинотеатре, произошёл у меня один смешной случай. Отец отчима, дед Жора начал настойчивую кампанию по моей обработке на немедленное вступление в партию.

— Ты — молодой советский инженер, — каждый вечер крутил он свою пластинку, — а партии нужны перспективные свежие кадры. Ты несёшь культуру в народные массы, а с мудрой партийной поддержкой будешь делать это правильно и более успешно. — И так далее в том же духе.

Но так как в студенческие годы я был активным комсомольцем и при этом успел поработать внештатным сотрудником ОБХСС и уголовного розыска, то мне неоднократно доводилось принимать участие в арестах и задержаниях членов партии. Поэтому я обычно парировал деду:

— К чему это? Я уже повидал немало проходимцев и среди партийных работников.

— Тем более! Такие люди, как ты, нужны нам. Вступишь в партию и поможешь очистить её от несознательных элементов, — продолжал гнуть своё дед.

Что-что, а уговорить вступить в партию дед Жора мог даже мёртвого. Аккуратный, седой старичок всю жизнь преуспевал на этой ниве. Его карьера неразрывно была связана с партийной работой, к нему относились с уважением и даже назначили главой комиссии по приёму в партию одного из райкомов столицы.

Как говорится, вода камень точит. Так и постоянные увещевания деда Жоры сделали своё дело. Я подумал: «А что? Действительно, надо вступить в партию. Я молодой и перспективный инженер. Опять же, и в карьерном росте это может пригодиться, и с проходимцами изнутри бороться легче». Решено! В один прекрасный день я надел чистую белую рубашку, отутюженные брюки, тщательно причесался и в приподнятом настроении отправился в свой райком, где, как мне казалось, меня тут же встретят с распростёртыми объятьями и непременно похвалят за примерное рвение.

В райкоме мне указали кабинет, в котором проводился приём документов от кандидатов на вступление. В кабинете, с трудом вмещая в кресло заплывшее жиром от нервной работы тело, сидел человек, в руках которого оказалась моя дальнейшая судьба и мои же документы. Я не помню точно фамилию, но можно условно назвать его — товарищ Кондратюк.

Товарищ Кондратюк долго просматривал мою анкету, иногда бросая на меня подозрительно неодобрительные взгляды. После третьего такого взгляда моё приподнятое настроение начало медленно испаряться, и я занервничал, не понимая, что же в кристально чистой биографии может вызвать такое неодобрение.

Наконец, товарищ Кондратюк отложил в сторону бумаги и, тяжело отдуваясь, спросил:

— Так кем, молодой человек, работаете?

— Инженером в кинотеатре.

— Инжене-е-ером! — презрительно протянул товарищ Кондратюк. — Интеллиге-е-ентишко! А партия у нас чья?