Джузеппе Гарибальди - [83]

«Это слово послужило затем для обычных жалоб сторонников Мадзини, — пишет Гарибальди, — которые все еще хотели, чтобы я провозгласил Республику, выступив в поход против Вены или Флоренции». Но достаточно сформулировать эту программу, чтобы ее неосуществимость стала очевидной.

Кроме того, это «я повинуюсь» — в его натуре. Импровизатор, бесстрашный вождь, способный увлечь за собой людей, он не создаст движения или организации. Он способен противостоять власти: его столкновения с Кавуром это доказали, но король Виктор Эммануил II — для него символ. Это свято. Он король Италии. Ни тени неуважения или протеста. Безоговорочное повиновение, в основе которого — чувство реальности.

Гарибальди верен своей логике; его лозунгом всегда было: «Италия и Виктор Эммануил». Другой стратегии он не видел. Или считал ее самоубийством.

В 1866 году Венеция передана Франции. 3 октября между Италией и Австрией заключен мир.

Французский генерал Лебеф назначен в Венеции комиссаром Наполеона III. Он символически принял город от австрийцев и передал его итальянцам. Плебисцит от 21-го и 22 октября дал шестьсот сорок семь тысяч двести сорок шесть голосов за Италию против шестидесяти девяти! Подавляющее большинство, которое говорит о чувствах народа, но не может заставить забыть об унизительности поражений и присутствия этого французского генерала, посредника между победителями (австрийцы), разбитыми другими победителями (пруссаки), и побежденными (итальянцы).

Но в то же время это знак того, что европейские государства понимают: новое королевство, несмотря на призыв к Гарибальди, не склонно «портить праздник», обращаясь скорее к народу, чем к монархам. Оно не выйдет за пределы дипломатической игры.

Гарибальди и его «красные рубашки» были не более, чем острой приправой, необходимой для объединения, полученного в конечном счете консервативными путями. Этот союз был необходим королевской стратегии, так как нужно было увлечь патриотов и в то же время обезвредить наиболее радикальных из них.

А что же Гарибальди во всей этой игре? Только пешка? «Ловушка для патриотов» во имя монархии?

Все не так просто. Гарибальди действовал не по принуждению, стараясь быть дальновидным, выбрать то, что принесет родине больше всего пользы. Но как только он решил, что патриоты должны идти за Виктором Эммануилом II, он обрек себя на «повиновение». А если он не повинуется (в Аспромонте), его наказывают.

Ла Мармора вынужден был признаться одному из французских дипломатов, что средства, к которым пришлось прибегнуть, чтобы создать итальянское единство, были «затруднительны для тех, кто правит и хочет (и должен) быть консерватором после того, как использовал Революцию, чтобы прийти к тому, к чему мы пришли; но что сделано, то сделано: время, мудрость, осторожность, предусмотрительность, при необходимости — сила, против тех, кто хотел бы продолжать оставаться революционерами […], мало-помалу сплотят политически и социально наше государство».

В словах итальянского генерала — дальновидность и цинизм. В этом свете Гарибальди напоминает флейтиста из сказки, который заворожил и увлек за собой к реке всех мальчиков целой деревин. Но разве можно было сделать что-нибудь другое в этой стране, еще раздробленной на части, такой противоречивой, с такими разными условиями жизни, например, на Юге и на Севере? Для ее объединения оставался только такой извилистый путь, как революция.

Тем, кто думал, что объединения можно достичь только революционным путем, Гарибальди противопоставил идею примата объединительного движения. Даже если ради этого нужно было объединиться с королем.

Потом видно будет.

24 сентября, возвращаясь к себе на Капрера, Гарибальди остановился во Флоренция. Его бурно приветствовали. II он уже тогда сказал, что настоящая столица Италии — Рим и нужно думать только о том, как ее освободить.

Несколькими неделями позднее — 7 ноября — были объявлены результаты плебисцита в Венеции и Виктору Эммануилу II устроен в городе триумфальный прием. Среди криков восторженной толпы слышится также: «Рим, Рим». И Виктор Эммануил II вторит: «Отныне Италия создана, пусть пока и не полностью!»

Как требовать от итальянцев, чтобы они не стремились «дополнить» единство? Как требовать, чтобы они остановились на пути, ведущем к их истинной столице?

Как запретить Гарибальди сделать еще одну попытку привести их туда?

Пятый акт СТАРЫЙ ВОИН (1867–1882)

Картина пятнадцатая «ТРУП ПРЕДАН ЗЕМЛЕ, НО ИДЕЯ ЖИВА» (1867)

Осень 1866-го. Юго-восточный ветер принес дожди. Они обрушились на Капрера внезапно, сделав на несколько дней землю острова рыхлой, подняв воду в колодцах, изменив весь пейзаж. Горизонт закрыт низкими облаками, скользящими над самой поверхностью волн; они проносятся над рифами и проливаются потоками дождя в узком проходе пролива Бонифачо на севере Капрера.

Укутанный в свое пончо, медленно переходя от одного здания к другому, затем обсыхая у камина, как старый насквозь промокший пастух, прежде чем принять свою ежедневную обжигающую ванну, за которой следует холодный душ, Гарибальди кажется всего лишь одним из тех странных чужеземцев, которых можно встретить почти на каждом острове Средиземного моря.