Джули отрешённый - [46]

– Скажи, – попросил я, – я никому не передам.

– Она говорит, что миссис Кристо прежде жила в Мельбурне, в доме с дурной славой.

– Иными словами, в публичном доме, – сказал я.

– Да, в публичном доме в Мельбурне. И что доктор Хоумз обратил ее и спас.

– О господи! – воскликнул я. – Ну до чего доходят злые языки!

Они пошли еще дальше. Оказывается, у миссис Кристо когда-то был сифилис, вот почему Джули такой «чудной» и почему, хоть она на редкость соблазнительная, никто на ней не женился.

– Только бы все эти разговоры не докатились до Джули, – сказал я брату, когда он пришел однажды домой и рассказал, что по слухам два дня назад Джули вернулся с танцев в три часа ночи, пьяный, а мать ждала его у калитки, вот он ее и стукнул.

Удивительней всего, что, по-моему, никто в городе всерьез не верил в эти россказни, и, однако, все их повторяли. Время от времени, примерно раз в год, что-нибудь в этом роде нападало на город и проникало в его кровь, точно яд или зараза. Довольно пустяка, будь то глупая сплетня, шутка, ложь, обида, – и пошло-поехало. Весь город теряет рассудок, им овладевает безумие, достойное средних веков, и лишь какое-нибудь ужасное событие, внезапное и чудовищное потрясение способно встряхнуть нас и привести в чувство.

И на этот раз разросся тот же снежный ком.

Было прохладное воскресное утро. Я поднялся в шесть часов, надо было посмотреть, как в город прибудут шесть тысяч овец, и дать об этом заметку в газету. Неожиданно раздался телефонный звонок – я кинулся в кабинет отца и схватил трубку, пока он еще не перебудил весь дом.

– Кто у телефона? – спросили меня.

– Кит Куэйл…

– Кит, – донесся до меня шепот, – говорит Гарри Сноуден.

Мы вместе учились в школе, а сейчас Гарри работал в нашей больнице ночным сторожем, регистратором и санитаром. Он был одной из главных моих связей с городом: ведь в больнице почти всегда раньше всех узнают о несчастных случаях и трагедиях, – газетчику надо поспеть на место происшествия первым, хотя на то, чтобы написать о случившемся, у меня обычно оставалась целая неделя. Но стоит опоздать на день – чувства и события теряют свежесть и остроту, и разузнать все, что надо, куда трудней.

– Ты знаешь, который час? – спросил я Гарри.

– Знаю. Я не хотел тебе звонить в такую рань, но ты приезжай, Кит. И поскорей.

– Слушай, Гарри, брось ты говорить загадками, – сказал я. – Да еще в такую рань.

Гарри был рыжий, глаза всегда красные, воспаленные, и у него была нелепая привычка из всякого пустяка делать тайну. Он скрывал, сколько ему лет, каков его рост и вес, что он ел на завтрак, куда идет, где был. Прямого ответа от него не добьешься, непременно напустит туману.

– По телефону ничего говорить не буду, – пробормотал он в трубку. – Давай приезжай, быстро. – А когда я попробовал на него нажать, он перебил: – Слушай, Кит, не приставай с вопросами. Ты знаешь человека, который тут замешан, так что давай приезжай – сам увидишь.

Я сел на свой черный велосипед и, пока доехал до больницы, проклиная страсть Гарри к тайнам, успел перебрать в уме половину города – все гадал, кто же стал жертвой неведомого несчастья. У входа в больницу я прислонил велосипед к виноградной шпалере и прошел на темноватую, низкую веранду; здесь уже ждал Гарри. Он предостерегающе поднял огромную, совсем не для медика ручищу, не давая мне вымолвить ни слова.

– Во дворе, – сказал он.

Я чуть было не рявкнул – хватит, мол, дурака валять, но тут он показал мне на пятна крови – они тянулись по немощеной дорожке, над которой нависал вьющийся виноград, что рос вдоль больничных стен.

– Смотри…

Мне сразу стало и жутко и тошно.

– Здесь ее несли, – сказал Гарри.

– Кого? Скажешь ты, наконец? – яростно прошептал я.

– Миссис Кристо, – сказал Гарри. – Ей всадили нож прямо в грудь. Бен-евангелист привез ее в коляске своего мотоцикла в четыре утра. Ей всадили нож прямо сюда…

Гарри стукнул себя кулаком по груди под самым сердцем; у меня словно помутилось в голове: так ясно представилась живая грудь миссис Кристо.

– Она не очень пострадала?

– Господи боже мой! А ты как думаешь? – спросил Гарри.

– Не знаю, что и думать. Она жива?

– Да нет же, – сказал Гарри. – Ее принесли уже мертвую…

Глава 14

Гарри сказал, что ему неизвестно, кто заколол миссис Кристо, и я кинулся к дому Джули в таком смятении, что сам не знал, то ли я думал о мертвой миссис Кристо, о ее ужасной, трагической смерти, то ли о Джули – живом, безнадежно ошеломленном и одиноком. Но все недоуменные мои вопросы остались без ответа: в дом Кристо меня не впустили. Прислонясь к воротам, стоял полусонный полицейский Эндрюс.

– Откуда ты, черт возьми, узнал? – поинтересовался он. – Ведь только еще семь утра.

– Не все ли равно? – сказал я. – Впустите меня, Боб. Я хочу поговорить с Джули.

Эндрюс был знаменит тем, что на местных благотворительных базарах и концертах исполнял «По дороге в Мандалем» и когда, как сейчас, он напускал но себя официальный вид, он походил либо на певца, который приготовился запеть, либо на английского солдата, едущего домой, в отпуск. В это утро передо мной был полусонный английский солдат.

– Никому не позволено никого видеть, – сказал он. – И меньше всех тебе.