Джойс - [15]

Отход Джойса от католицизма, разумеется, был тайным. Он уверял, что его отношения с отцом Генри и другими преподавателями до конца оставались очень добрыми. Но свидетели отмечают, что память Джойса тут дает осечку. Он вечно опаздывал на занятия, из-за чего Демпси в конце концов возмутился и отослал его отчитаться в своем дурном поведении отцу Генри. Ректор вел урок латыни, когда Джойс покорно вошел и объявил, что мистер Демпси велел ему прийти и признаться, что он опоздал на занятия. Генри прочел ему длинную лекцию, которую он выслушал, по словам бывшего среди учеников Юджина Шихи, в «нераскаянном молчании». Когда она завершилась, он добавил тем же самым скучающим тоном: «Мистер Демпси велел мне сказать вам, сэр, что вчера я тоже опоздал на полчаса». Ректор снова разразился речью. Когда он закончил, Джойс добавил, едва ли не зевая: «Мистер Демпси велел мне сказать вам, сэр, что за весь месяц я ни разу не пришел в школу вовремя».

Последний спор Джеймса и отца Генри состоялся на следующий месяц, как раз перед окончанием Бельведера. За день до национального конкурса, 24 июня 1898 года, состоялся школьный экзамен по катехизису. Джойс и двое других учеников не смогли прийти на него. Ректор воспламенился таким явным неподчинением и не стал даже слушать их объяснения, что им не хватало времени готовиться к другим экзаменам. Он заявил, что они совершили акт непослушания, и запретил им вообще участвовать в конкурсе. К счастью, молодой педагог, преподававший французский и считавший Джойса своим лучшим учеником, сумел разубедить ректора. Джойс сдал экзамен, но лишний день подготовки ему никак не помог. Он набрал результаты, несравнимые с прошлыми, но четыре фунта за английское сочинение ему достались, и профессор Уильям Магеннис из дублинского Юниверсити-колледжа отметил, что этот молодой человек достоин публикации.

Бельведер многое дал Джойсу, в особенности отличную подготовку по английскому и трем иностранным языкам. Более того, он привил ему склонность и хорошую технику бунтарства. Он знал теперь, что может пренебречь религиозным обучением, и это завершало сложившийся к этому времени образ. Но понятнее всего, по крайней мере тогда, было то, с чем Джойсу надо расстаться, хотя главного в этой науке он еще не познал.

Глава четвертая ДУША, ТЕЛО, НОША

It takes upon the body and upon the soul the coarseness of the drudge…[13]

Когда Джойс начал посещать дублинский Юниверсити-колледж, это заведение вело битву за признание. С 1853 года, когда Джон Генри Ньюмен[14] основал его как католический университет, он словно бы набирал скорость и пробовал варианты. Ньюмену не довелось сделать его тем, чем хотелось. В 1857 году он вернулся в Англию, а годом позже снял с себя ректорские полномочия. Следующие 15 лет университет держался загадочным образом, не имея ни основательной частной подпитки, ни государственного финансирования. Размещался он в старых, ветшающих зданиях на Стивенс-Грин-стрит, и новый ректор обнародовал грандиозный план строительства нового университетского комплекса на окраине Дублина. Воплотиться ему было не суждено.

После множества затяжек и бесконечных дебатов ирландских парламентариев в 1879 году был принят весьма невнятный Университетский билль. Парламент одобрял создание системы высшего образования в Ирландии и признавал, что Тринити-колледж был слишком маленьким и протестантским, чтобы учить множество студентов-католиков. Билль изобретательно предоставлял поддержку Юниверсити-колледжу, но лишь как части Королевского университета, который становился экзаменующим учреждением для соответствующих колледжей в Дублине, Корке, Голуэе и Белфасте. Экзамены должны были проводиться по светским дисциплинам, что должно было ослабить влияние католической церкви на процесс обучения. Эта перемена задала тон подготовки Джойса. Хотя иезуиты главенствовали в колледже, но чисто религиозным обучением школьников не перегружали. Директор, отец Уильям Дилэни, был одним из наиболее успешных католических просветителей Ирландии и считал, что религию следует внедрять не «в лоб», а исподволь.

Студенты Юниверсити-колледжа смутно догадывались, что Тринити-колледж, до которого полмили, укомплектован более достойными профессорами. На классическом отделении — Мэхэфи и Тайрелл, надменные и враждебные в своем величии, превосходящие во многом коллег из Юниверсити, особенно после кончины выдающегося поэта Джерарда Мэнли Хопкинса, который в состоянии горестной нищеты занял в 1880-х эту кафедру. Английское отделение возглавлял в Три-нити Эдвард Даудэн, одаренный ученый, в то время как в Юниверсити, когда Джойс туда поступил, профессорствовал Томас Арнольд, куда менее впечатляющий и сильно одряхлевший. Когда-то он был даже героическим прототипом для писателей, которых теперь едва помнил. Он был братом еще одного замечательного поэта, Мэтью Арнольда, и всю жизнь путался в том религиозном кризисе, который его брат величаво преодолел. Дважды он обращался в католицизм — во второй раз, чтобы получить англосаксонскую кафедру Оксфорда.

Одно время Джойс изучал английский у отца Джозефа Дарлингтона, декана факультета, как и Арнольд, англичанина, перешедшего в католицизм. Дарлингтон знал, как много читает Джойс, и на первой же лекции упомянул пьесу Стивена Филипса «Паоло и Франческа», спросив, читал ли ее кто-нибудь. Джойс на прямой вопрос Дарлингтона кратко ответил: «Да» — и с тех пор почти не бывал на занятиях. Дарлингтон не слишком оскорблялся этим, равно как и проницательно распознанным религиозным дезертирством Джойса. Четыре года он с легким неодобрением поглядывал на Джойса, но не портил ему жизнь и анкету, за что был вознагражден переселением в литературную вечность, Валгаллу педагогов.