Джордж Гершвин: Путь к славе - [39]
И хотя он действительно не собирался ничего писать для оркестра Уайтмена, мысли об этом предложении не покидали его. И вот уже разные музыкальные идеи начали возникать в его голове. Как-то на одном из вечеров, импровизируя за роялем, он неожиданно придумал широкую, свободно льющуюся мелодию, которая — он тут же понял это — и должна была стать сердцем и душой будущего произведения; она была положена в основу медленной части "Рапсодии в голубых тонах" (Rhapsody in Blue). По дороге в Бостон, где должна была состояться премьера его мюзикла "Милый дьяволенок", под мерный стук колес, в голову приходили и другие интересные идеи. Но все это были пока разрозненные, не связанные друг с другом фрагменты, общий же план всей композиции рисовался пока еще очень смутно. И он выкинул все это из головы. Но однажды (это было в бильярдном зале Амбассадор, который находился между 52-й улицей и Бродвеем, где проходил бильярдный турнир среди композиторов; Джордж играл с Бадди де Силва) Айра (он был зрителем и в турнире не участвовал) наткнулся в газете "Геральд Трибюн." на небольшую заметку, в которой говорилось, что Гершвин работает над "джазовым концертом" для концерта Уайтмена, который состоится 12 февраля. Заметку Айра немедленно показал брату. Это объявление и неизбежность предстоящего концерта вдохнули в него новые силы. Он впервые серьезно задумался о том, что необходимо приниматься за работу. Сначала он думал написать симфонический "блюз", но затем отказался от этой идеи, так как хотел выбрать какую-то более изысканную и свободную форму. То, что он хотел написать, должно было быть достаточно ярким по форме и стилю. Вот как он писал об этом: "Было очень много болтовни об ограниченных возможностях джаза, не говоря уже о явном непонимании его функции. Джаз, говорили они, должен иметь строгий ритм. Он должен тяготеть к танцевальным ритмам. Я решил, если это мне удастся, разбить это неверное представление одним сильным ударом. Вдохновленный этой идеей, я принялся сочинять с непривычной для себя скоростью".
В конце концов он избрал форму рапсодии, так как ее классическая структура давала ему свободу в обращении с материалом. Название "Рапсодия в голубых тонах" придумал Айра на вечере в доме Лу Пейли. Когда Джордж проиграл отдельные части нового произведения своим друзьям, его спросили, как он собирается его назвать. Джордж ответил, что думает назвать его "Американская рапсодия". Но так случилось, что в тот день Айра долго рассматривал в Музее искусств Метрополитэн две картины Уистлера "Ноктюрн в голубых и зеленых тонах" и "Гармония в серых и зеленых тонах", и когда Джордж предложил в качестве возможного названия "Американскую рапсодию", Айра, все еще под впечатлением, произведенным на него цветовым решением этих картин, неожиданно воскликнул: "А не назвать ли это "Рапсодией в голубых тонах""[26].
Айра также настоятельно советовал Джорджу сделать среднюю часть рапсодии широкой и мелодичной и выбрал из записных книжек Джорджа ту музыкальную тему, которую он потом использовал.
Гершвин начал писать "Рапсодию" в варианте для двух фортепиано 7 января 1924 года. И на все это время в квартире Гершвинов между 110-й улицей и Амстердам-авеню, куда семья переехала в 1919 году, практически "навечно" поселился Ферд Грофе. Он работал аранжировщиком у Уайтмена, и его задачей было сделать оркестровку "Рапсодии". Так как времени оставалось мало, оркестровка делалась с невероятной скоростью — целыми страницами. Как только Гершвин заканчивал очередную страницу, Грофе тут же забирал ее и отправлялся работать. Рукопись "Рапсодии" для двух фортепиано содержит пометки, сделанные рукой Грофе с предложениями варианта инструментовки и именами ведущих музыкантов оркестра Уайтмена. Грофе при оркестровке учитывал особенности техники исполнения каждого оркестранта и их индивидуальный стиль. Примерно через три недели "Рапсодия" была готова. Оркестровка Грофе для фортепиано и джазового оркестра была закончена 4 февраля. Через два года Грофе сделал новое ее переложение для фортепиано и симфонического оркестра.
В тот же день была назначена первая полная репетиция "Рапсодии", которая состоялась днем в ночном клубе Пале-Рояль. На нее было приглашено 30 человек, в том числе Вальтер Дамрош, В. Дж. Хендерсон (музыкальный критик), Эдвин Хьюз, Виктор Херберт, Леонард Либлинг (главный редактор журнала "Музыкальный курьер"), Питтс Санборн (музыкальный критик) и Х.О. Озгуд (главный редактор журнала Музыкальная Америка"). Уайтмен, взволнованный и без пиджака, подвел Гершвина к гостям и представил его. Либлинг и Санборн никогда раньше ничего не слышали о Гершвине, поэтому Озгуду пришлось объяснить им, кто он и что написал.
После первого прослушивания "Рапсодии" реакция собравшихся была неоднозначной. Озгуд и Хьюз были в восторге. Хьюз даже сказал, что "это произведение открыло новую эру в американской музыке". Столь же сильное впечатление она произвела на Виктора Херберта, который посоветовал (и этим советом Гершвин воспользовался) предварить главную тему продолжительным восходящим пассажем, оканчивающимся ферматой, и, таким образом, сделать ее более эффектной. Реакция остальных была более сдержанной. Либлинг откровенно признался в том, что он "совершенно искренне не знает, понравилось ему или нет". А Санборн заявил: "Я не в восторге от тем и их разработки, но в ней есть и темперамент и энергия".
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.