Джон Кеннеди - [73]

Внешние силы продолжали вести его по пути, которым он должен был следовать. Он был популярен среди простых черных, но лидеры хотя и легко поддавались его обаянию, все более становились скептичны к его действиям. Он считал, что недостаточно хорошо выполняет свои обязанности, особенно когда республиканцы принимались это обсуждать. 28 февраля 1963 года, две недели спустя после приема по случаю дня рождения Линкольна, он направил в конгресс специальное послание по гражданским правам, в котором хвалился достижениями последних двух лет в этой области и призывал законодательные органы совместно с исполнительной властью по окончании редакции провести новый закон об избирательном праве и ускорить рассмотрение исков по этому закону; он попросил фонды помочь продолжающейся десегрегации общественных школ. Это был первый билль о гражданских правах, когда-либо предложенный, и тот факт, что Кеннеди вообще выдвинул предложения, показывает, как далеко он продвинулся со дня инаугурации. Но для лидеров движения по гражданским правам этого было недостаточно. Рэндольф начал планировать большой марш в Вашингтоне, чтобы оказать давление на конгресс, и если необходимо, то также и на Белый дом; Кинг последними штрихами заканчивал план основной кампании в Бирмингеме, штат Алабама; который он называл «самым сегрегированным городом в США»[277].

Бирмингемская кампания была самым героическим моментом в революции гражданских прав, целью было игнорирование законов господства белых и побуждение города к принятию десегрегации посредством сидячих забастовок, экономических бойкотов и массовых демонстраций; магазины были опустошены, а тюрьмы — заполнены; давление постоянно росло, заставляя городскую элиту уступить. Пройдя долгий и трудный старт, преодолев огромные препятствия, план наконец заработал. Мартин Лютер Кинг был посажен в тюрьму, где создал свой шедевр «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», в котором обосновывал свою стратегию и тактику. Один очень опасный образчик подобной тактики — крестовый поход против детей — оказался достаточно действенным: тюрьмы были переполнены, вокруг них собирались толпы, и «бык» Коннор дал выход своему гневу, послав вооруженных полицейских: одних — с пожарными шлангами, других — с палками на цепях и злобных полицейских собак против женщин и детей. Вся Америка видела, что происходило: телевидение стало новым мощным средством, сделав всех участниками событий. Президент сказал, что зрелище его угнетает, и подтвердил то, что сказал ранее: «Я не прошу о терпении. Я прекрасно могу понять, почему черные Бирмингема хотят, чтобы их попросили быть терпеливыми»[278]. Послание Мартина Лютера Кинга наконец задело его за живое. Но что дальше? В Бирмингеме наконец было достигнуто соглашение между обеими сторонами — благодаря стараниям ведомства Берка Маршалла, помощника главного прокурора штата, начальника отдела по гражданским правам, но в других местах Юг содрогался: до конца лета было арестовано 14 000 демонстрантов[279]. Как считал Бобби Кеннеди, федеральному правительству было невозможно защитить всех: это нельзя было сделать, так как для этого не существовало ни легальных, ни физических путей и способов. Следовало обрубить самые корни. 1 июня, на встрече со своими ближайшими советниками, Президент Кеннеди объявил, что он пошлет в конгресс основной билль по гражданским правам. То, что казалось немыслимым и недостижимым два года назад, теперь стало предметом усилий. И единственно возможным выходом.

Президенту это не нравилось. На встрече 1 июня он был очень раздражен[280], так как знал, что принимал решение, которое уже само по себе могло разрушить его президентство. Даже после его предложений, посланных в Капитолий, он сказал генеральному прокурору (который один из всего внутреннего окружения поддерживал этот поступок): «Вы думаете, мы поступаем правильно?.. Посмотрите, в какие неприятности нас это вовлекает»[281]. Он немного шутил: в своей обычной манере, Кеннеди прибег к несерьезности, чтобы справиться с эмоциональным напряжением в кризисе. Как ему пришлось убедиться, он был прав. По предложению Линдона Джонсона администрация лоббировала каждого члена конгресса до того, как билль был официально представлен; президент ждал политически благоприятного момента, чтобы объявить о своей новой позиции. И такой случай представился с помощью Джорджа Уоллеса.

Два черных студента, Джеймс Гуд и Вивиан Мэлоун, подали вступительные заявления в таскалусский филиал Алабамского университета, и это учебное заведение, откладывая как можно дальше окончательное решение, в конце концов их приняло: здесь знали, что не следовало повторять пример Миссисипского университета, игнорируя закон. Они очень надеялись, что повторения беспорядков, подобно инциденту в случае с Отрин Люси, или — что хуже — с университетом Миссисипи, не будет; но события нельзя было проконтролировать. Уоллес второй раз поклялся противостоять и игнорировать федеральные власти, если они попытаются зарегистрировать Гуда и Мэлоуна, как Мередита: «Если придет постановление суда, то я поставлю себя, вашего губернатора, таким образом, чтобы приказ федерального суда был направлен против вашего губернатора. Я не должен придерживаться подобных незаконных приказов федерального суда, даже если мне придется встать в школьных дверях, если будет необходимо»