Джон Кеннеди - [20]

. Таким образом, он ухватился за предложение Кеннеди, которое тот сделал, чтобы поддержать перешедших на его сторону. В пользу этого решения было много других аргументов, помимо предвыборных соображений. Джонсон столь же хорошо разбирался в делах, как и президент, и, вероятно, был наиболее подходящим демократом, который мог принять должность, если бы что-то случилось с Кеннеди; выбор пришелся по душе Сэму Рейберну, спикеру Палаты Представителей (однажды он пришел взглянуть на это, что было наилучшим способом не допустить Никсона к Белому дому), Гарри Трумэну и всей остальной старой гвардии; кроме того, это устраняло Джонсона как возможный источник проблем в Сенате. Либералы, которым некуда было отступать, научились жить с этим выбором. Этого нельзя было сказать о Роберте Кеннеди. Он и Джонсон испытывали друг к другу взаимную неприязнь, и с тех пор она постепенно росла, способствуя, возможно, осознанию Бобби того, что в этом важном вопросе Джек не доверял ему полностью, скорее, манипулируя им. Последствия были далеко идущими, но более важно то, что никто не мог предвидеть, что этот выбор позволил Джеку Кеннеди одержать окончательную победу в его программе внутренней политики и одновременно скомпрометировать его собственную репутацию в истории: если бы Джонсон в качестве президента стал проводить прогрессивные преобразования с той быстротой и доведением дела до конца, какой Кеннеди не удалось достичь, то он мог ввергнуть Соединенные Штаты в разрушительную войну, чего Кеннеди сумел избежать. Но такая идея ни у кого не возникла, как только сделка была совершена и съезд сделал свое дело. Для борьбы существовали выборы.

Кеннеди не верил, что большинство американцев, будучи предоставлены сами себе, не предпочтут ему Ричарда Никсона. Но они не были предоставлены сами себе. Никсон тоже был энергичным политиком. Его кандидатура была известна гораздо лучше. Демократы могли его не любить (их излюбленной шуткой было «купили бы вы подержанный автомобиль у этого человека?»), но дурная слава способствовала его известности у публики, и восемь лет его вицепрезидентства он потратил на то, чтобы использовать эту позицию для укрепления своего влияния в Республиканской партии и завоевать уважение не принадлежащих к ней. Он также был последователем чрезвычайно популярного Эйзенхауэра. Это были трудные выборы.

Кеннеди не решился атаковать Айка прямо, но видел свою задачу в том, чтобы выступить против политики Эйзенхауэра столь же твердо, как и против политики Никсона. Потому что, пока он не переубедил избирателей в необходимости изменения политики и команды Эйзенхауэра, он мог почти наверняка проиграть выборы, так как Эйзенхауэр все еще был мощной силой, как показали последние дни кампании, когда президент был в растерянности. Согласно предварительным опросам, Кеннеди убедительно лидировал; это было тем, что Артур М. Шлезингер-мл. назвал «сдержанным незаметным отливом»; Кеннеди тогда же заметил: «На прошлой неделе Никсон запаниковал и побудил Айка заговорить, и в каждом слове слышалось: «Я чувствую, что теряю голоса избирателей»[55]. Он мало что мог сделать, кроме как рассчитывать на искусство Айка (к которому, к счастью для Кеннеди, обратились слишком поздно); но он мог атаковать его репутацию — что и сделал. Появились предостережения по поводу множества совершенных и несовершенных ошибок и тяжести грядущих перемен: «За обманчивым фасадом мира и процветания скрыты опасно растущие, нерешенные, долго откладываемые проблемы, которые неизбежно вырвутся на поверхность в течение ближайших четырех лет во время работы следующей администрации: отсутствие паритета в реактивном вооружении, подъем коммунистического Китая, отчаяние слаборазвитых народов, взрывоопасная ситуация в Берлине и в Тайваньском проливе, ослабление НАТО, недостаток соглашений по контролю над вооружениями и все наши внутренние проблемы с фермерскими хозяйствами, городами и школами»[56]. Эти и другие темы подчеркивались все время в период проведения кампании; сегодня они не выглядят столь убедительными, особенно голословное утверждение об отсутствии паритета в реактивном вооружении. Чтобы быть справедливым к Кеннеди, следует сказать по этому поводу, что относительно вопроса об отсутствии паритета существовало согласие между всеми демократами и даже многими независимыми экспертами: успех Советского Союза в запуске в 1957 году первого космического спутника под тем же названием был большим ударом для американской самонадеянности и вело к тому, что сильно были переоценены как достижения, так и потенциал советской военной технологии. И так или иначе, разуверения бывшего генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра, президента Соединенных Штатов, главы НАТО (Североатлантического союза) и Объединенных экспедиционных войск в Западной Европе не возымели успеха, хотя были хорошо обоснованы. Речи Кеннеди по этим вопросам, произнесенные как до, так и во время кампании 1960 года, с их подчеркиванием определенной и реальной опасности, в настоящее время вызывают у читателей недоумение. В сенатской речи в августе 1958 года он определенно сравнивает 50-е годы в Америке с 30-ми годами в Британии, используя при этом фразу Стэнли Болдуина: «годы, которые съела саранча»