Джон Браун - [42]

Кук, однако, был убежден, что негры им хорошо подготовлены и в любой момент, по первому зову капитана, придут, чтобы с оружием в руках завоевать свою свободу. Так он и докладывал Брауну.

Джон-младший уехал в Бостон и Рочестер собирать добровольцев. В Бостоне и канадских поселках свободные негры ждали сигнала. В сентябре Фредрик Дуглас получил письмо из Филадельфии от своих черных братьев. Негры предлагали организовать несколько отрядов и поручали Дугласу вести их в Виргинию. Но бывший раб Дуглас успел уже позабыть о днях рабства. Теперь это был богатый, преуспевающий торговец. Он готов был пожертвовать сотню-другую долларов на нужды негров, но самому идти под пули ему совсем не улыбалось.

Где находится в настоящее время Браун Осоатомский, он не знал, так же как не знал и никто из аболиционистов. Деньги и оружие шли на имя Исаака Смита в Чемберсбург. В середине сентября туда же направился и Дуглас, захватив с собой беглого негра Шильдса Грина, которого за сходство с знаменитым корсиканцем звали «Наполеоном». Грин непременно хотел увидеть «старого Брауна, защитника всех негров».

Дуглас же ехал потому, что комитет поручил ему снова поговорить с Брауном о его планах и попытаться убедить его действовать мирным путем.

В Чемберсбурге, у негра-цырюльника, который был агентом «подпольной железной дороги», он узнал, где найти Исаака Смита. Вечером они сидели вчетвером — Браун, Дуглас, «Наполеон» и Каги — перед потухшим очагом в большой закопченной кухне Кеннеди-Фарм.

В кухне пахло рыбой, соленой свининой и хлебом. Широкие дубовые балки, лоснящиеся от времени, подпирали потолок. К балкам были подвешены связки лука и сухой кукурузы, ведра, безмен и большой медный таз, начищенный до блеска. Выделанные телячьи кожи лежали перед очагом, заменяя ковер. Возле очага были аккуратно сложены кочерга, щипцы для углей, несколько ухватов и меха для раздувания огня. В широкое, с частым переплетом окно видны были большое незасеянное поле и белесый туман, подымающиеся как будто над рекой.

— Харперс-Ферри соединяет два штата: Виргинию и Мэриленд, — говорил Браун. — В Харперс-Ферри находится арсенал, в котором столько оружия, что его хватит на целую армию. Мы должны захватить арсенал и увезти оружие и боевые припасы в Мэрилендские горы. За эти месяцы мы облазили здесь все скалы, все ущелья. Я знаю одно надежное местечко, где может расположиться хоть целый полк. Туда я провожу весь наш отряд. Временно мы укрепимся в горах и там создадим первую свободную республику негров и белых. Там будет центр восстания. Из всех штатов к нам будут стекаться негры, мы сможем захватывать плантацию за плантацией. И лет через пять наша свободная республика объединит всех черных и белых сторонников свободы. И рабство в Америке будет уничтожено навсегда.

Черный «Наполеон», не отрываясь, глядел восторженными глазами на капитана. Вот долгожданный, желанный вождь и освободитель! Это он пришел на смену Весэю и Тернеру, это он призван и назначен судьбой дать черному народу свободу.

Дуглас слушал, точно во сне. Впервые он понял, с каким огнем пытались играть аболиционисты, какую силу таит в себе этот седобородый человек с холодными глазами.

Он не догадывался, что планы Брауна были еще обширнее, что капитан не все сказал ему.

О горах он говорил тем, кого не хотел запугать окончательно. Но и сказанного было достаточно для Дугласа. Он сидел пришибленный, маленький, жалкий.

Каги насмешливо наблюдал его смятение: конечно, Дуглас постарается откупиться деньгами.

Так оно и вышло. Бывший раб, а теперь богатый торговец предложил вложить некоторую сумму в «предприятие». Сам же он не может здесь оставаться. Дела «подпольной железной дороги», митинги, корреспонденция — все это требует его присутствия в Бостоне. Он незаметно обратился к «Наполеону».

— Шильдс, капитан, оказывается, сильно изменил свои планы. По-видимому, здесь будут сражаться по-настоящему. Если хотите, можете вернуться со мной.

«Наполеон» хрипло засмеялся.

— Спасибо. Кажется, я все-таки пойду со стариком, — сказал он нарочито громко.

Последний вечер

«Я думаю о тебе весь день и мечтаю всю ночь, я бы хотел быть дома и всегда оставаться с тобой. Но меня привело сюда желание сделать что-нибудь для других, а не только жить для собственного благополучия. Сейчас с нами только четверо черных; у одного из них жена и семеро детей находятся в рабстве. Иногда, когда я чувствую себя не в силах жертвовать собой, я ставлю себя на его место. О, Бэлл, я так хотел бы повидать тебя и маленького, но я должен ждать! Здесь поблизости жил невольник, жену которого недавно продали на Юг: на следующее утро его нашли повесившимся во фруктовом саду Томаса Кеннеди. Я не могу вернуться домой, пока здесь происходят такие вещи. Иногда мне кажется, что мы больше не увидимся. Если это случится, у тебя есть для чего жить — быть матерью нашему маленькому Фреду. Сейчас он для меня не совсем реален. Мы уходим отсюда сегодня или завтра…»

Письмо было написано, по-видимому, второпях. Буквы шли вразброд и у края страницы становились совсем неразборчивыми. Но маленькая Бэлл, жена Ватсона Брауна, все же сумела прочесть то, что писал ее муж, и даже то, чего он намеренно не писал. Она прочла между строк, что там, в далекой Кеннеди-Фарм, все истомились от ожидания, что Ватсон далеко не уверен в успехе и что, может быть, это последний его привет.