Джокер, или Заглавие в конце - [39]
На вопрос, знает ли Роман, что все-таки случилось в Лондоне у родителей, тот усмехнулся как-то криво, пожал плечами. Он вообще о них почти ничего не знал. Так получилось. Слишком успел от них обособиться, отстраниться. Я это мог себе и без рассказа представить, обычное дело. Только что два родных человека были для тебя миром, опорой, защитой, ты без них не представлял себе жизни. Вдруг оглядываешься, не понимаешь, куда все ушло. Оба с утра до вечера на работе, о которой ничего тебе не расскажут, а ты и не спросишь, все равно не поймешь, неделями в разъездах, да и когда случается вместе сидеть утром за столом, не знаете, о чем говорить, мамин вопрос о школьных отметках отзывается болезненной гримасой, лицо отца закрыто газетой «Коммерсант» или какой там еще? «Коммерсантом», скорей всего. А у тебя уже появилась своя, обособленная комната, в ней можно жить, как в автономном пространстве, начиненном обновляющейся электроникой, словно пульт космического управления, в переплетениях проводов, джунглях соединений. Что тут надо было мне объяснять? Юноша и при родителях питался где попало, в случайных кафе, в столовых, тем более после их отъезда. Денег ему оставили достаточно…
Почему они уехали так внезапно? И этого он не знал. Мог лишь догадываться, что у них начались какие-то проблемы. По мрачному настроению, по обрывочным намекам, когда случалось уловить не ему предназначенный разговор. Пробовал раз — другой что-то спросить, отвечали уклончиво, раздраженно. Нервы были напряжены, можно понять. Однажды Роман из окна увидел, как отцовской машине загородила выезд из двора другая, из нее выскочили трое в камуфляже, заставили выйти шофера. (Тут он качнул головой, опять усмехнулся чему-то. Николай, Микола. С этим шофером у него было что-то связано, с ним он общался больше, чем с родителями. Добродушный круглолицый украинец разрешал ему садиться за руль, научил водить, как не научили бы ни на каких курсах, звал с собой в свободное время погонять где-нибудь за городом. Еще не заимев прав, Рома получил там навыки чуть ли не профессионала. В машине и у компьютера был для него особый кайф.) Качнул головой еще раз. Почему я вдруг о нем?.. А. да. Отца тогда в машине не оказалось, он несколько дней не ночевал дома, что-то уже, возможно, подозревал, чувствовал. Что именно, почему — об этом Роман до сих пор мог больше догадываться. Не спрашивал, мозги слишком заняты были своим. Так как-то сложилось. Они его звали с собой, он в Лондоне уже учился полгода, в Оксфордском колледже, даже сдал там два экзамена. Нашлось бы и сейчас, где продолжить, но зачем? У нас уровень математики выше. Он даже английскую литературу знал лучше, чем его тамошние приятели. Им она была как- то не очень нужна, больше обучались составлять деловые тексты. Нет, уезжать он совсем не хотел, у него здесь уже была своя жизнь. Университет, новые знакомства, новые отношения, новое состояние ума. И предки тогда не очень-то настаивали. Думали, что ненадолго…
— Но зачем я вам это рассказываю? — спохватился опять. Я сдержанно пожал плечами. Роман осторожно потянул губами из чашки, убедился, что кофе остыл, сделал еще глоток — все-таки нельзя было не договорить, прерваться на полуслове. — Я хотел не про это, — повторил снова. — Не знаю, как объяснить.
— Ты хотел рассказать что-то про Пашкина? — счел нужным напомнить я.
— Ну да, Пашкин, — подтвердил без особой охоты, как будто поморщившись. Хотя даже морщиться ему было трудновато.
— Это с его родителями у твоих были проблемы? — все-таки не стал отпускать я.
Он вскинул на меня взгляд: вы что, и про это уже знаете? Надо было, однако, договаривать, остановиться оказывалось все трудней.
Да, у их родителей был какой-то совместный бизнес. С этим Пашкиным они познакомились еще до университета, прошлым летом или, может, весной. скорей, пожалуй, весной, еще цвела сирень. Уже цвела. Какая-то деловая встреча или семейное торжество, а может, совмещено было то и другое, в загородном, только что построенном пашкинском доме. Не просто дача — усадьба, вилла, знаете, какие у некоторых сейчас? (Я пожал плечами: не то чтобы знал — мог представить, больше по фильмам.) На лужайке перед крыльцом бочка с немецким пивом, подходят к ней с кружками, сами себе наливают. (Роман скривился: пиво он не любил.) Почему оказался там с родителями, сейчас уже и не помнил, а может, и тогда сказать толком не мог. Позвали, сел с ними в машину, оказался там, куда привезли, заранее заскучал: скорей бы домой. И не стал бы вспоминать, нечего было, если бы хозяин не подозвал к нему своего сына. Слава был тогда попроще на вид, чем сейчас, волосы на уши, массивная цепочка на шее. Пожал Роме руку так, что тот вскрикнул от боли, сразу стал извиняться, почти испуганно: я не думал, что будет больно, прости. Но довольный, чувствовалось. И потом, когда неожиданно встретились в университете, не упускал случая продемонстрировать свое фирменное рукопожатие, особенно при других. Я таких любителей знал. Рыжий не сразу приспособился заранее убирать руку за спину.
Пашкин был старше лет на пять, в университете оказался старше всего на курс, где-то успел поучиться раньше. Факультеты у них были разные, у одного — информатика, информационные технологии, у другого — экономика, менеджмент. Но так случилось, что стали встречаться, и не только на общих предметах. Сложилась общая. как вам сказать. компания.
Герои сказочной повести «Учитель вранья», пятилетняя Таська и её брат, второклассник Тим, увидели однажды объявление, что на 2-й Первоапрельской улице, в доме за синим забором, дают уроки вранья. И хотя Таська уверяла брата, что врать-то она умеет, они всё-таки решили отправиться по указанному адресу… А что из этого вышло, вы узнаете, прочитав эту необычную книжку, полную чудес и приключений.
В декабре 1992 года впервые в истории авторитетнейшая в мире Букеровская премия по литературе присуждена русскому роману. И первым букеровским лауреатом в России стал Марк Харитонов, автор романа «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича». Своеобразная форма трехслойного романа дает читателю возможность увидеть историю России XX века с разных ракурсов, проследить начало захватывающих событий, уже зная их неотвратимые последствия.
«В художественной системе Харитонова быт занимает важное место. Выписан он чрезвычайно тщательно и исторически достоверен, хотя является для автора все-таки только фоном для постановки глубоких экзистенциальных вопросов… Единицей текста становится абзац, передающий мысль, действие, мотив и сохраняющий внутри себя логическую связь, но между абзацами — пустота, как и между событиями, и в этой структуре — авторская философия: правда принадлежит не логике, часто вводящей в заблуждение, а целостности бытия, из которой, собственно, и вырастает дух жизни.
Новый роман Марка Харитонова читается как увлекательный интеллектуальный детектив, чем-то близкий его букеровскому роману «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича». Герой-писатель пытается проникнуть в судьбу отца, от которого не осталось почти ничего, а то, что осталось, требует перепроверки. Надежда порой не столько на свидетельства, на документы, сколько на работу творящего воображения, которое может быть достоверней видимостей. «Увидеть больше, чем показывают» — способность, которая дается немногим, она требует напряжения, душевной работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«День февраля»- первая книга М. Харитонова. Повести, вошедшие в нее, потребовали десяти лет творческого труда. В повести «День в феврале» рассказывается о Н. В. Гоголе.Об эпохе царствования Ивана Грозного — в повести «Два Ивана». Повесть «Прохор Меньшутин» — о быте современной провинции.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.