Джими Хендрикс - [56]

— В этот вечер мы много часов проговорили, держа друг друга за руки, узнавая друг о друге множество замечательных вещей.

Джими приятно удивило то, что я художница.

С этого момента и всё время пока Моника была в Лондоне, эти двое были неразлучны. Джими казалось, что наконец–то он мог быть счастлив, даже несмотря ни на какие другие неудачи.

Моника вернулась в Германию и стала писать чувственные и прекрасные портреты Джими, ей это нравилось, более того, она чувствовала, что может и должна перенести на полотно всю его внутреннюю красоту, которую, возможно, другие не замечали, и это бы духовно ещё более приблизило её к нему. В этом стремлении её поддерживала мать, которой часто приходилось ездить за холстом, красками и другими материалами для Моники, в то время как Моника работала почти непрерывно, часто ночами напролёт, не нарушая нахлынувшее на неё вдохновение. Ощущение восторга, всегда возникавшее, когда она писала портреты Джими.

— И затем, — продолжила рассказывать мне Моника, — я загорелась идеей вернуться в Лондон, снять там квартиру, где я бы могла писать и быть ближе к Джими, когда он приезжал бы в Англию. Так и случилось, он сам меня об этом попросил в письме, написал, что скоро приезжает, написал, чтобы я ехала в Лондон и сняла там для нас квартиру.

— Это я и сделала, а остальное ты знаешь, — окончила свой рассказ Моника, не желая напоминать, как на неё открыли охоту журналисты в первые дни после смерти Джими.

В эти дни не только журналисты болтались поблизости, пытаясь подойти вплотную. Не избежать было и огромного числа крупных и мелких бизнесменов, с тревогой взирающих на финансовую ситуацию, возникшую в связи со смертью Джими.

Очень много разговоров было о существовании какого–то секретного завещания. Вот о чём написано в одной из статей на эту тему:

«Лондонские юристы вынуждены провести детальное расследование в делах поп–звезды Джими Хендрикса, умершего при таинственных обстоятельствах. Предметом обсуждения являются, по крайней мере, 200 тысяч фунтов, и многие тысячи фунтов гонорара с продажи пластинок в будущем. В Америке не обнаружилось никакого завещания. Нью–Йоркский суд поручил это дело адвокату С. Самюэлю Дифлако и советнику по делам мистера Хендрикса мистеру Генри Штайнгартену. Суть вопроса заключается в следующем: было ли составлено завещание в Англии или, возможно, он привёз его туда с собой из Штатов… Из официальных источников известно: «Неизвестно было ли оно вообще. На разрешение конфликта потребуется некоторое время, необходимое на рост процентов с продажи пластинок». Одновременно, американские юристы начали вести переговоры о выплате страховки в миллион долларов голливудской кинокомпании Warner Brothers, на такую сумму была застрахована жизнь Хендрикса».

В этой же статье говориться о законе штата Нью–Йорк, по которому в отсутствии завещания всё наследие переходит во владение его отцу, так как Джеймс Аллен Хендрикс из Сиэтла, в последующем Джими, чья мать умерла в 1958, не был никогда женат.

Тем временем, продолжалась некая специфическая война, выражающаяся в полемике между Джеффрисом и Чалпиным. И на момент смерти Джими, они всё ещё не пришли ни к какому соглашению по поводу британского и европейского рынка. Однако соглашения всё же не избежать. Эд Чалпин прилетел в Лондон во вторник 15 сентября для того чтобы встретиться с Хендриксом, но усилия были напрасны. На вопросы журналистов, что Чалпин ожидал бы от этой встречи, он ответил: «Надо было обсудить гонорары и, — (что очень иронично), — будущее Джими Хендрикса… При мне были доказательства: контракт, заключённый с ним в 1965 году, за год с небольшим до его исчезновения в Англию. Он вернулся в 1967, когда уже были сформированы Опыты, и записывался снова для меня, но уже с Куртисом Найтом. Размер гонорара должен теперь установить английский суд. Три дня я пытался встретиться с Джими, но его словно прятали от меня. А потом пришло известие о его смерти.»

Тем не менее, в борьбе за наследие Джими, не было места враждебности и сплетням, погони за сенсацией и хищническому разбою. Очень немногие смогли последовать призыву Джими радоваться, но не скорбеть. Напротив, многие, многие тысячи были потрясены до глубины души и не только поклонники его таланта, но и другие звёзды. И те, кто никогда его не видели, и те, кто был хорошо с ним знаком. И те, для кого он был идолом, и те, кто любил его как человека. Для этой полной сочувствия и человеколюбия части человечества уход Джими стал манифестом, противостоящим всей этой грязной клевете и грабительству.

Сердце взорвалось у Мика Джаггера, одного из самых близких друзей Джими, когда известие о смерти Джими настигло роллингов в середине своих европёйских гастролей. Судьбе было угодно, чтобы в этот день они выступили в родном городе Моники Даннеман, Дюссельдорфе. Мик выразил своё состояние словами: «Я сражён наповал — мы все сражены. Я не могу сейчас ничего говорить, смерть унесла величайшего друга, величайшего музыканта». Вечером того дня, когда умер Джими Хендрикс благодарные мертвецы выступали в театре Филлмор—Ист и посвятили свой пятичасовой концерт ему. Печальная весть облетела весь мир, все музыканты, все деятели искусства посвятили свои песни и выступления ему. Все высказали перед своими слушателями свои переживания, то потрясение, которое они испытали, услышав известие о его смерти.