Джими Хендрикс - [26]

Здесь следует добавить, что я не мог винить Джими за то, что он говорил про эти записи. Его усмиряли жестоким менеджментом, его запихнули в узкие рамки имиджа и заранее спланировали все его записи. Я понимал, какое давление он испытывал и что, и зачем ему приходилось говорить журналистам. Также я понимал враждебность, с которой отнеслась та машина по печатанью денег, в которую его втянули, к изданию наших совместных записей, и моя симпатия не распространялась на этих людей, а ограничивалась только Джими. Но вот, что я никогда не смог понять, так это высокомерие модных журналов и явную враждебность критиков музыкальных изданий, в чьих статьях давалась очень низкая оценка музыкальным способностям Джими. А с каким воодушевлением они раздували ложь о нашей балладе о Джими, будто она нарезана, чтобы сорвать деньги на смерти Джими! Разве не ясно, что кроме ударных, там играет на всех инструментах сам Джими. А с каким самодовольством они кромсали нашу Get that Feeling, она–де перемикшированная старая запись. Разве никто не помнит, что мы её записали после того самого праздничного обеда с Эдом Чалпиным июньской ночью 1967 года? Этим они только показали, насколько они далеки от понимания характерного стиля таланта Джими.

Вот так я смотрю на вещи и вот так это было на самом деле:

После пластиночного магазина Colony Record и обеда с Эдом Чалпиным мы все отправились к нему на студию и устроили грандиозную сессию, среди записанных в эту ночь номеров была Get that Feeling, название которой получил альбом, вышедший в начале 1968 на массе Capitol.

Обедали мы в местечке, носящем подходящее название The Diner, открытое круглые сутки на углу 43–й улицы и 11–й авеню на Манхэттене. В The Diner было постоянно полно нью–йоркцев, ведущих ночной образ жизни — танцовщицы, музыканты, таксисты, бродяги, ночные бабочки. В их распоряжении были и уличные столики, и бар, и даже огромный банкетный зал. Но более всего их привлекало то, что они могли пообедать, например, ранним утром, а позавтракать в конце дня. В любое время, как им было удобно.

Эд Чалпин объяснил Джими, что всем нам придётся встретиться в суде, потому что Джими был всё ещё связан с ним контрактом. Джими был тих и искренне рассказал, как он понимал всю эту ситуацию.

— Люди, которые увезли меня в Англию, сказали, что они уже виделись с тобой. Они сказали мне, что встретились и уладили все дела. Потому что, знаешь, когда они первый раз подошли ко мне с предложением поехать в Англию, я им сказал, что у меня уже подписан контракт здесь, дома.

После того, как Эд Чалпин раскрыл подробнее суть проблемы, Джими сказал ОК, он всё понял, и согласен с тем, что «только суд поможет разрешить подобную ситуацию».

Затем он посмотрел на нас обоих и, улыбаясь во весь рот, произнёс:

— Мне наплевать о том, что думали они, забирая меня в Англию, я собираюсь продолжить начатое с тобой и Куртисом, Эд, потому что мы все трое — отличная команда. Ты — инженер, Эд, и Куртис здесь, и я, и я не понимаю, почему мы торчим до сих пор тут, наше место в студии.

Вот так, волею Судьбы, началась наша сессия, которая продолжалась всю ночь. И насколько я понимаю, это оказалась очень удачная ночь. Мы все были на подъёме и записали много номеров, среди них и Get that Feeling. Потом у нас было ещё два или три раза, пока Джими был в Нью–Йорке, так как мы оба понимали, что упускать такую возможность нельзя.

Приходит на память один вечер, в этот вечер была пресс–конференция, где все эти критики наконец–то получили возможность увидеть The Jimi Hendrix Experience.

Опять не обошлось без вмешательства Судьбы. Владельцем клуба, в котором произошло знакомство группы с Америкой, дебют Опытов, оказался тот же человек, владелец Ундин, где в своё время были прописаны Jimi Hendrix Curtis Knight Band (The Squires) и где Час Чандлер впервые услышал игру Джими. Брэдли, так его звали.

Когда группа вышла на сцену, ребята были встречены буйной овацией, произведённой странной смесью из длинноволосых авторов, печатающихся в музыкальных журналах, всевозможных знаменитостей из мира поп–музыки и их вычурных цыпочек, разодетых в бархат и сатин, а также разных людей, имеющих отношение к звукозаписывающим компаниям. В этот вечер в клубе люди чувствовали не только плечо соседа, но и его бедро. Если вам приходилось когда–либо бывать в раю, вы поймёте, как там было тесно.

Вечер был очень жаркий, а Джими своим мощным напором ещё больше разогрел воздух над готовыми взорваться головами слушателей. Как и все здесь, я впервые наблюдал Опыты в действии. И первое впечатление было чего–то невероятного. Но зная Джими, как никто его не знает, я должен сказать, что было видно, как он не был доволен многим из того, что происходило на сцене.

Джими всегда очень требователен к себе, особенно ко всему тому, что касалось выступлений и, так как он владел многими инструментами, он замечал малейшие ошибки или отклонения от заранее спланированной и тщательно отрепетированной программы. Должен сказать, что по выражению его лица было видно, что многое шло не так, как хотел он, несмотря на бурную реакцию слушателей. Особенно это было видно между номерами, он поворачивал голову к Ноэлу и Мичу и бросал гневные взгляды в их сторону. Я достаточно близко стоял к сцене, чтобы услышать время от времени его бормотанье: «Ну! Да, вступай же!» или «Где ты был в прошлом номере? Проснись, не спи!»