Джими Хендрикс - [24]

В Нью–Йорке его ждал сюрприз, на улице люди стали его узнавать и не только те, кто знал его прежде, когда он играл в нью–йоркских клубах, но и те, кто был уже наслышан о его европейских подвигах. Он не ожидал, что в Штатах уже знали его Опыты, хотя предполагал, конечно, что кое–что могло просочиться через страничку международных новостей коммерческих газет 'Cashbox' и 'Bill—Board'.

На самом деле, слухи о его Опытах прибыли в Америку намного раньше его самого. Почти все, интересующиеся рок–музыкой, уже знали и как его зовут, и что он играет, и с нетерпеньем ждали их, чтобы увидеть группу в деле.

Надо сказать, что американские права на пластики Опытов принадлежали Reprise Records, компании основанной Франком Синатрой и проданной им товариществу компаний Kinney (товариществу, которому принадлежали в Нью–Йорке почти все автомобильные стоянки). Аванс в четверть миллиона долларов, по общему мнению, был чрезмерно щедрым. Теперь это относительно небольшая сумма, но тогда, в 1967 году, это были колоссальные деньги. Аванс был выплачен под тираж их первого альбома, который, по некоторым сведениям, составил миллион копий.

Таким образом, что бы Джими ни говорил, можно было с уверенностью сказать, что неминуемое его появление на американской сцене должно было принести успех и славу, а не непонимание и провал, или что ещё хуже — унижение, чего больше всего боялся Джими. Отель «5–е авеню», к несчастью, только подтвердил его опасения, типично по–американски отреагировав на его появление.

Как бы там ни было, выставленные из этого отеля, Хендрикс и его окружение заселились в более гостеприимном отеле Gorham на Западной 55–й улице между авеню Обеих Америк и 7–й авеню. Горгем специализировался на приёме рок–групп, которых обычно стремился поселить на одном этаже, чтобы избежать контакта с другими жильцами.

Вот так, спрятанный в глубинах Горгем–отеля Джими и пригласил меня к себе, где хотел познакомить меня с Ноэлом и Мичем и поговорить о том, о сём.

Я вошёл в комнату Джими и нашёл его в окружении группиз, которые дополнили общее впечатление об увиденном.

Ноэл и Мич были очень милы, но, как мне показалось, очень стеснительны. Я бы сказал даже, что они общались с осторожностью. Тогда это меня несколько покоробило, но теперь я понимаю, что на это у них были причины. Это был их первый полёт в Америку и по Джими было видно, что перелёт им дался нелегко. Мич в основном молчал, а Ноэл, уж лучше бы этого он не делал, он во всём подражал Джими, даже разучил его любимые словечки. Им было очень неловко.

К тому же это был их первый опыт общения с американскими группиз — и здесь их застенчивость сыграла им на пользу. В тот день, когда я с ними познакомился, они открыли в этих необыкновенных красавицах увлечение англичанами.

Меня многие считают экстрасенсом. Тогда, в комнате Джими, я увидел успех, атмосферу успеха. Джими вытащил небольшой проигрыватель, это было что–то космическое и ещё, от этого проигрывателя исходил запах денег, потом Джими показал мне все эти заграничные шмотки, привезённые из Англии, кучу шёлка и бархата. Лично я, таких ещё ни на ком не видел, и мне, никогда не бывавшему в Британии, они показались мне очень революционными.

— Ну, брат, — сказал он мне, прикрывая ладонью рот по старой привычке, от которой он так и не избавился в Англии, — я хочу, чтобы ты послушал, некоторые новые песни, которые я собираюсь записать. Это совершенно не похоже на то, что я делал раньше.

Он сказал это с таким чувством, как если бы то, что он хотел мне показать, значило для него всё, как если бы это новое было первой его песней, которой он хотел бы со мной поделиться. Что же до меня, мне вспомнился тот первый раз, когда он взял в руки мою гитару, в номере отеля, очень сильно отличающегося от этого, в том далёком уже 1965 году.

Он включил проигрыватель и как всегда, это была невероятная музыка. Я сказал, что всё это мне очень нравится, особенно взаимодействие ударных и гитары, сказал, что удивлён, что такое звучание достигнуто всего лишь тремя инструментами. Казалось, он был очень рад, что я разделил его ощущения и был так добр к нему.

Мы испытали обоюдное облегчение, между нами по–прежнему было нечто общее, наши чувства были понятны друг другу и — не отправиться ли нам в Деревню, как это мы делали прежде? Джими собирался прикупить новых пластинок, Дилан, Камни и Битлы ему нравились больше всего, но здесь можно было купить менее известные имена, которые не издавались в Британии, а они ему были не менее интересны. Итак, мы оставили Ноэла и Мича наедине с цыпочками и углубились в коридоры отеля Горгем.

Тут произошло нечто, что, по моему мнению, происходило всегда, когда Судьба снова решала вмешаться, когда мы оставались наедине. Джими произнёс: «О, подожди минутку, я забыл взять деньги, я сейчас возьму сколько–нибудь из своей доли и мы отправимся в пластиночный магазин.» Он постучал в дверь своего менеджера. Дверь приоткрылась на узкую щёлку, как если бы у его менеджера, Майка Джеффриса, проходило секретное совещание или, другими словами, он попросту не хотел чтобы его беспокоили.