Джими Хендрикс, история брата - [72]

Я жил своей жизнью, а Джун тем временем, нашёптывала отцу, что я нехороший человек. По праздникам, дом наполнялся японцами и среди них где–то… был мой отец. Когда мы всей семьей приходили в дом к отцу, мы были там, как чужие и, в конце концов, я сдался и перестал их навещать. И если отец хотел повидать своих внуков, он останавливал свой грузовик около нашего дома. Я пытался звонить, но Джун отказывалась говорить и делала всё, чтобы моему отцу было всё труднее видеться с нами. Вся ситуация выглядела со стороны очень нелепо. Жени также стала игнорировать меня и не хотела иметь ничего общего с моей семьёй. Я не мог понять, что происходит, потому что с моей стороны я не делал ничего, что могло бы вызвать такую реакцию. И я отпустил ситуацию. Тем более что забота о жене и детях требовала всего моего внимания.

Джун добилась своего, отца утомило такое положение вещей и мы перестали видеться. Он выкупил её дом на берегу озера Вашингтон и продолжал всё своё время отдавать своему ландшафтному бизнесу. Однако сказывался возраст и он уже не мог, как прежде везде поспевать. И, несмотря на грустный опыт начала 60–х, он всё ещё любил выпить и покурить.

Переломный момент наступил, когда в конце 1983 года с отцом случился сердечный приступ. В больнице, внезапно нарисовались адвокаты и денежные тузы с огромными кипами каких–то бумаг. Казалось, все они играли какую–то свою музыку, а тут вдруг всё разом могло прекратиться. Каждый из них стремился успеть урвать себе кусок от пирога, пока жив ещё отец.

И, как если бы этого было мало, отца положили в ту же больницу, где лежала Кристин в ожидании нашего пятого ребёнка. Я метался между двумя отделениями, пока врач не сказал, что родился мальчик и мы стали счастливейшими родителями на свете, но проходя через больничный холл, меня вдруг осенило, что ребёнок родился в день рождения Джими, 27 ноября. Совершенно очевидно, что мы его назвали Джими Хендрикс Младший. Было такое чувство, что брат улыбнулся с Небес моей семье в этот вечер.

После операции, доктор ещё раз предупредил отца, чтобы он воздержался от курения и спиртного на период выздоровления. После стольких лет злоупотребления, тело уже не могло справляться с его страстью. Ясно, что отцу не пришлись по душе эти рекомендации. Он был упрям и никогда не принимал во внимание советы других, даже если это были доктора или хирурги. Отец определённо не собирался ничего менять в своей жизни. Несколько лет назад он сам стал контролировать количество выпитого спиртного и выкуренных сигарет и подумывал мне передать свой ландшафтный бизнес, но я уже вернулся к своим рисункам и у меня было много заказов от разных компаний на мои картины на чёрном бархате. А один из местных дельцов даже начал выплачивать мне ежемесячную премию за мои четыре–пять работ, которые он пустил в производство и стал продавать по предварительному заказу.

Казалось, всё в моей жизни улеглось, но неожиданно наступила чёрная полоса. Кокаин, уже давно ушедший из моей жизни, вернулся и занял главенствующую роль. В 1985 году я попал в ужасную автокатастрофу, сильно ударился головой и повредил спину. Я получил несколько тысяч долларов страховки, которая накопилась за последние годы. Мне пришлось принимать сильнодействующие медикаменты, чтобы унять боль в спине. Поверх этих таблеток и антидепрессантов, прописанных врачами, я стал добавлять от себя кокаин. Первую пару недель мне хватало грамма и я устраивал внутри себя небольшой взрыв, который помогал мне войти в новый день после почти бессонных ночей, проведённых над моими картинами. Но дни шли, а доза увеличивалась.

Положение ухудшилось до предела, когда крэк затмил собой всё. И тут я впервые в жизни осознал какое это зло — наркотики. Какую иллюзию экстаза я испытывал целых десять лет моей жизни. Я по–прежнему продолжал работать весь день и делать все свои домашние дела, но я попал в худший вид зависимости.

Я старался всплыть и сделать что–нибудь хорошее для общества. 8 марта 1988 года мы с отцом основали Фонд Деймса Маршалла Хендрикса, некоммерческую благотворительную ассоциацию в память о великодушии моего брата. Он всегда в нас вселял уверенность, пока был жив, и мы хотели, чтобы его именем освещалась жизнь и в будущем. Миссия Фонда заключалась в способствовании и поддержке креативно мыслящих, и в первую очередь детей. Деньги Фонда должны были пойти на развитие программ, касающихся музыки и искусств, укрепляющих взаимопонимание, этнос и, конечно же, мир на земле. Фонд мог стать вкладом нашей семьи в развитие города, в котором проходила вся наша жизнь.

Я позвонил своему двоюродному брату Бобби и спросил, не хочет ли он присоединиться к нашей семейной благотворительной ассоциации. Он занимал пост исполнительного директора в компании Костко и я подумал, что он мог бы помочь нам с отцом в организации работы нашего будущего офиса. Но когда он приехал из Ванкувера, всё оказалось не так радужно, как представлял себе я. Я предложил ему занять пост казначея Фонда, но он не проявил никакого интереса и сказал, что его устраивает его положение в компании. Бобби ясно дал мне понять, что связь с делами двоюродного брата, умершего от передозировки наркотиков, могла повредить его карьерному росту. Я остался один и мне предстояло дойти до самого конца, не рассчитывая ни на кого.