Джим Джармуш: Интервью - [44]
Кто из современных режиссеров тебе интересен?
Недавно я открыл для себя замечательного японского режиссера Судзуки. Его фильмы у нас толком никогда не показывали. Это что-то среднее между Сэмом Фуллером, Дугласом Серком и Бунюэлем. Большинство своих фильмов Судзуки снял в шестидесятые годы. Рауль Руис, безусловно, тоже интересный режиссер. Он снимает по два- три фильма в год — он очень продуктивно работает, — и у него ни на что не похожий стиль, очень интересное видение мира. Как и у Жака Риветта. Я с нетерпением жду выхода на экран «Банды четырех». Мне нравятся фильмы Аки Каурисмяки. Они мне очень близки, особенно «Тени в раю» и «Ариэль». Я люблю фильм Шанталь Акерман «Всю ночь», хотя он был снят довольно давно. Клэр Дени — тоже прекрасный режиссер, большой профессионал, у нее отличное чувство ритма и изысканный минималистский стиль. Мне очень нравится ее документальный фильм «Man No Run», о рок-группе из Камеруна Les Tetes Brulees, нравится даже больше, чем ее художественный фильм «Шоколад». Огромное впечатление на меня произвели фильмы Дэвида Кроненберга «Скованные намертво» и «Видеодром». «Крылья желания» («Небо над Берлином») — тоже отличная картина. Правда, мне не понравилась концовка, но в целом этот фильм ни на что не похож. «Делай как надо!» тоже произвел на меня сильное впечатление. Кое-что в фильме мне не понравилось, но это скорее мелкие детали, которые не портят общего впечатления. Замысел фильма просто потрясающий. Лет через двадцать, когда Спайк станет министром культуры, я буду снимать кино об ущемлении прав белых.
Ты назвал много имен, очень интернациональная компания.
Да, интернациональная. Если я чувствую некое родство с Раулем Руисом, но не могу найти ничего общего, скажем, с Брайаном Де Пальмой, хотя мы вроде бы представители одной культуры, все эти культурные общности и границы распадаются. И это очень хорошо. Мне могут нравиться молодые режиссеры из Токио, Рима или Хельсинки; не факт, что с режиссером из Нижнего Ист-Сайда у меня будет больше общего. Видео в конечном счете тоже огромное достижение, оно дает нам доступ к огромному количеству фильмов. Конечно, смотреть фильм в одиночку на маленьком экране не так приятно, как в огромном зале, когда вокруг темно и вместе с тобой эту картину смотрят другие люди, но, с другой стороны, теперь у нас есть возможность пойти в магазин и купить, например, фильмы Жоржа Франжю на видеокассете. Это напоминает мне одно высказывание Годара. Когда его спросили, в чем разница между кино и видео, он ответил: «На киноэкран смотришь снизу вверх, а на телеэкран — сверху вниз».
Как ты думаешь>у в твоих фильмах есть политический аспект?
У меня довольно четкая политическая позиция, но я не думаю, что должен заниматься в творчестве явной политической пропагандой. Политика присутствует повсюду, и что меня особенно возмущает в современном кино, так это фильмы, которые ничего не оспаривают, фильмы, которые исподволь заставляют зрителей поверить, что капитализм, расизм, жажда обогащения, карьеризм, христианство, семья как сообщество потребителей и т. д. — все это в порядке вещей, что так и должно быть. Мне кажется, это очень опасно. Но в то же время я думаю, что политически эффективны только те фильмы и произведения искусства вообще, которые задают зрителям вопросы и заставляют их задавать вопросы самим себе. В моих фильмах речь идет о людях, сознательно ограждающих себя от общества, подвергшегося тотальному зомбированию.
Несколько лет назад, когда я посмотрел исторические фильмы Росселлини, мне захотелось снять картину об Эндрю Джексоне — правдивую историю Эндрю Джексона, человека, который устраивает геноцид, истребляет индейцев во Флориде, который начинает свою юридическую практику в Теннесси с того, что доставляет проституток из Вирджинии и распределяет их по заведениям. Вот чем в действительности занимался человек, который красуется на наших банкнотах и почитается как национальный герой. Мои фильмы часто называют оптимистичными, но сам я настроен глубоко пессимистично — возможно, потому, что я американец. Америка пронизана духом алчности и карьеризма, здесь из всего стремятся сделать товар. Я снимаю фильмы о маргиналах и аутсайдерах, об их мелких и на первый взгляд непоследовательных поступках — и тем самым выступаю против этого.
Говорят, что набор сюжетов ограничен и все они так или иначе уже были использованы. В принципе я согласен с этим утверждением. На земле живут миллиарды людей, но жизнь каждого укладывается в стандартный набор сюжетов. Меня восхищает то, что каждый воспринимает жизнь по-своему, не так, как другие. Меня интересуют как раз эти неуловимые различия в восприятии жизни, в ее деталях. Поэтому я так люблю Бальзака. Эти отличия — самое замечательное, что есть на свете, ради этого стоит жить. Но к сожалению, они, с одной стороны, создают неповторимую красоту мира, а с другой — могут привести его к гибели.
Насколько я понял, ты состоишь в тайной международной организации, которая называется «Сыновья Ли Марвина».Да, это так. Я не вправе разглашать информацию об этой организации, могу лишь заверить, что она существует, и назвать имена еще трех ее членов: Том Уэйтс, Джон Лури и Ричард Боэс.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2000, № 6. Проблема, которой посвящен очерк Игоря Ефимова, не впервые возникает в литературе о гибели Пушкина. Содержание пасквильного “диплома” прозрачно намекало на амурный интерес царя к Наталье Николаевне. Письма Пушкина жене свидетельствуют о том, что он сознавал смертельную опасность подобной ситуации.
Клайв Стейплз Льюис 1898 — 1963. Вступительная статья к романам "За пределы безмолвной планеты","Переландра". В современной Эстонии — а может быть, и в современной Северной Ирландии — в эти тонкости вникать бы не стали и сочли бы всех предков Льюиса (и его самого) чужаками и оккупантами. Оккупация Ирландии англичанами совершилась в семнадцатом веке, но прошедшие столетия "этнических" ирландцев с нею не примирили. И если с точки зрения англичан Льюис был достаточно ирландцем, чтобы подшучивать над его пристрастием к спиртному и поэзии как над особенностью национальной, то с точки зрения ирландцев Льюис и ему подобные были достаточно англичанами, чтобы их ненавидеть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Чарльз Буковски — выдающийся американский писатель и поэт, давно ставший культовой фигурой во всем мире; лучшим поэтом Америки называли его Том Уэйтс и Жан Жене. Буковски всегда имел бóльшую популярность в Европе, чем в США, и в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил в сумме за два миллиона. Тексты его, несмотря на порой шокирующий натурализм, полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности, а образ рассказчика, алкаша и бабника, во многом автобиографичен (столь же автобиографичен поставленный по сценарию Буковски фильм Барбета Шрёдера «Пьянь» с Микки Рурком и Фэй Данауэй в главных ролях) и вызывает у российского читателя неизбежные ассоциации с другим знаменитым изгоем — Сергеем Довлатовым.
Вуди Аллен — отец-основатель жанра интеллектуальной комедии и один из наиболее знаковых персонажей современного кинематографа, постановщик таких признанных кинохитов, как «Все, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить», «Любовь и смерть», «Энни Холл», «Манхэттен», «Пурпурная роза Каира», «Пули над Бродвеем», «Проклятие нефритового скорпиона», «Матч-пойнт», «Сенсация», «Мечта Кассандры» и многих других (к настоящему моменту — больше тридцати фильмов). С самого начала своей режиссерской деятельности он предпочитал сниматься в главной роли сам — и создал себе в кино легко узнаваемый имидж очкастого «умника, невротичного ньюйоркца и вечно рефлексирующего интеллигента, срочно нуждающегося в психоаналитике.
Он ворвался в кинематограф 90-х годов неожиданно, словно вынырнув из-под прилавка видеопроката, и первыми же киноработами сумел переписать стандартную формулу голливудского успеха. Он — эмблема поколения режиссеров, не снимающих, а скорее стреляющих при помощи кинокамер, которые призваны заменить пистолеты. Иронически пересмотрев мифологию криминального жанра, он оригинально соединил в своих фильмах традиции независимого и мейнстримового кино. Он ввел моду на крутой, отвязный, брутальный стиль самовыражения, который стремительно и неизбежно перекочевал с экрана в реальную жизнь.