Джихад одинокого туриста - [29]

– Я вздремну. Сходи пожуй с ребятами. Там, у входа.

В следующую секунду, проваливаясь в сон, я почувствовал, как со спины ко мне прижимается гибкое и решительное тело. Меня перевернули и молча впились в губы.

Секундное замешательство. Горячий, требовательный рот. Я повернулся к ней, чувствуя, как срывается пружина. В голову бухнула кровь. Смыв усталость и мысли, она устремилась вниз, завершая мое превращение в животное. Треск сдираемой одежды, лязг расстегнувшейся пряжки, пронзительный кроватный скрип.

Частое дыхание, рычание, всхлипы – исступленный животный секс. Я вбивал ее в койку. Распятая задыхалась, поглощая мою ярость и страсть.

Тело подо мной напряглось.

– Ааах!

Стон перешел во всхлип. Пальцы впились в спину. Пронзающий толчок и оглушающий, концентрированный, как кислота, эмоциональный выплеск.

Страсть ушла, оставив пустоту. Странно – мне полегчало. Ушла усталость, злость.

Сев на кровати и слыша ее успокаивающееся дыхание, я не знал, что сказать. Пожалуй, сейчас это лишнее.

Поцеловав мокрую щеку, я встал и, стараясь не глядеть в сторону темного на светлом, молча оделся. Неловкое молчание затягивалось.

– Прощай, – донеслось с кровати.

Кивнув, я вышел. Оплатив дар комочком слизи. Торгаш.

20.50.

Всякая тварь после соития печальна. Мужская – тоже, но недолго. Выйдя в боковой проход и отлив в кустах, я подошел к подъезду в хорошем настроении. Пусто в яйцах – легко в голове.

Народу убавилось – закончив с ужином, большинство разошлось коротать время в семейном кругу. Терминатор опять взгромоздил в кузов целлофановый стул, засев сверху сонным филином.

Подойдя к пикапу и облокотившись о борт, я задрал голову. Бледный рог луны всплыл над побережьем – в небесах намечалась тихая южная ночь. В кустах заверещала запоздалая пичуга.

– Выспался?

– Ага, – развивать тему не хотелось. – Кэп не появлялся?

– Пока нет.

Из дверей вышел бух с пачкой наличности.

– Что несешь?

– Несколько лет безбедной жизни, – философски отозвался Майкл.

– Предпочел бы просто жизнь. Безбедная плохо влияет на сон и совесть.

– Что есть жизнь?

– Наложение характера на обстоятельства, – донеслось сверху.

Еще один философ.

– Загвоздка в вашем характере, юноша, – продолжил логическую цепочку бух. – Работайте над собой. Кстати, а где наш морской волк?

И этот туда же.

– Еще не подошел. И не спеши с его безбедной жизнью. В этих краях предоплата – дурной тон.

– Понял, – заключил Миша, пряча пачку. – В каком составе двинем?

– В минимальном.

– А как?

– Лодку бы… – вслух помечтал я.

– Может, на пикапе? – вернул на землю Терминатор. – Дождемся темноты и тихо двинем нижней дорогой. Ночи темные, арабы – пуганые.

– Звучит заманчиво…

Захрипела рация.

– В отеле!

Саша нагнулся, беря ее в руки.

– На связи. Что у вас? Прием.

– Местный. Оружия нет, – доложил безликий простуженный голос. И после паузы добавил: – Прием.

– Наверно, капитан. Пропустите.

– Понятно, – рация затихла.

Мы втроем повернулись в сторону дорожки. Знакомая фигура, напряженно озираясь, вышла из густых сумерек. Подняв руку, я шагнул навстречу.

– Привет.

Кэп, узнав меня, выдохнул:

– Здравствуйте.

– А где семья?

– Можно посмотреть деньги?

Предусмотрительный.

– Можно.

Казначей вытянул из кармана сверток.

– Смотри.

Белки кэпа блеснули и пропали – он склонился перед пачкой.

– Можешь пересчитать. Но на руки получишь после погрузки.

Зашелестела бумага.

В темных дверях обозначилась движуха – весть о прибытии морехода пошла в массы. Кэп приподнял голову и мельком оглядел людей. Успокоившись видом детей и женщин, он вернулся к пересчету.

Мы ждали. Закончив, он со вздохом отдал деньги.

– Все в порядке. Я приведу свою семью. Это быстро.

Саша соскочил с кузова.

– Я провожу.

Глава 14

Вторник. Ночь, 22.10.

Мечта сбылась – я катил на «Прадо» по приморской улице. Теплый ветер навстречу, рокот восьмерки под капотом – формальные признаки были налицо. Имелись и нюансы – выбитые стекла «по кругу», вооруженные и встревоженные рожи в салоне, гранатомет у ноги. И навязчивая арабская мелодия, доносящаяся из темноты.

Трофей пришлось взять вместо пикапа – путь планировался в один конец, а пикапы с пулеметами не растут на деревьях. Хотя он был предпочтительней – джип уступал во всем, кроме мощи.

Рассевшись и прикинув секторы стрельбы, будущие участники автопробега, не сговариваясь, вылезли, принявшись за наведение порядка. Битье триплексов оказалось нелегкой задачей. Японское стекло крошилось и гнулось, не желая сдаваться, в конце концов уступив японской же матери и отечественному упорству. Стоп-сигналы сопротивления не оказали.

Без стекол «Прадо» выглядел забавно.

Мы повторно разместились в салоне. Совсем другое дело! Обзор и обстрел достигли абсолюта. Амбразура на месте лобового стекла так и манила пальнуть. Пробное включение зажигания, вызвавшее тихий рокот движка, не глушило тихий разговор у машины и хруст осколков под задницей.

Пара ярославцев, разместившись сзади, стиснула меж собой сопевший предмет особой заботы в арафатке. Еще один уроженец Верхней Волги, наконец снявший золотой обвес, уселся на место переднего пассажира, пристроив между ног автомат и трубу РПГ. В ходе короткого спора с буйными ярославскими хлопцами мне удалось убедить их вынуть из ствола почти взведенную гранату – пальба из салона обещала быть фатальной. В качестве утешительного приза пришлось загрузить в салон пяток оливковых палок с набалдашниками, с корнем выдрав для этого передний подлокотник. Терминатор, сосватавший их нам, утверждал, что это – осколочные. Не зная арабского и матчасти, пришлось верить на слово. К счастью, танки тут пока не водились.