Джихад одинокого туриста - [27]

Стыд жег.

Не знаю, сколько я простоял. Вечность? Однако она истекла. И приподняв голову, я уставился на догоравшее дерево. Со стороны арабов донеслись выстрелы, переменившие ход мыслей. Арабы. Стреляли они! Ярость вспыхнула, растворив стыд, – ОНИ СТРЕЛЯЛИ В МЕНЯ!

Втянув воздух со звуком, походившим на всхлип, я ощутил подступающее неправедное бешенство – безумно хотелось отыграться за пережитый страх. Ярость подняла поникшую голову, давая силы смотреть на людей. Но те – избегали смотреть на меня. Наверно – недаром. Сперва от меня перло гарью и страхом. Теперь – бешенством. Опасное животное. Это про меня.

Несколько минут на обочине сделали бешенство холодным. Когда подъехал пикап, я уже держал себя в руках.

Роскошная паутина с парой дырок украшала лобовое стекло. Закопченный раструб пулемета источал пороховую гарь. Клацанье дверей, перезвон гильз. На лице Терминатора читался азарт охотника, завалившего кабана. Увидев меня, он расплылся.

– Живой?!

– По хрен. Как зенитка?

– В хлам.

– Отлично, – вырвалось у меня. Все было не зря. – Продолжим?

Терминатор хитро оглянулся на напарника. Механик был не прочь. Возможно – из-за дырок в лобовухе, которую он уже почитал своей.

– Давай, – пулеметчик оскалился. – В деле трое?

– Семеро, – поправили от машин ярославские.

Миша, не тратя слов, подошел. Восемь.

Я вынул автомат из чьих-то вялых «левых» рук и шагнул к пикапу.

– Из опасного у них остался пулемет, – начал инструктаж Терминатор. – Его и все, что высунется, – гасим на пределе дальности. Потом подъезжаем метров на четыреста, высаживаем пехоту. Я прикрою, вы – зачищаете.

Терминатор прервался и, оглядев всех, с нажимом повторил:

– Для непонятливых – пикап прикрывает – вы зачищаете… А тупые… долго не живут.

– Тупые могут остаться. Остальные – в кузов, – скомандовал я.

Рявкнул дизель. Качнувшись и преодолев кювет, пикап попер полем. Метров через триста Терминатор пнул по кабине.

– Стой!

Глазомер не подвел – далеко впереди заколыхался бурьян, приняв очередь. На склоне вспыхнул и погас бледный огонь. С секундным опозданием донеслось отдаленное пулеметное тарахтение.

Процедив сквозь зубы: «Заткните уши», – Терминатор взялся за потертую рукоять. Отрывистый грохот, метровый язык пламени из раструба, удаляющиеся красные огоньки. На склоне расцвел дымный бутон. Араб замолчал. Еще одна очередь ушла туда же. Металлический щелчок по кабине. Зажужжал и стих рикошет. Одновременно с ним донесся сухой щелчок выстрела. Кажется – снайпер. Еще раз дзинькнуло – это по бамперу.

– Где сидит эта сука? – вполголоса вопросил пулеметчик.

– На верхушке холма, – подсказал я.

Раструб приподнялся и сместился левее, с грохотом принимаясь корчевать холм. Заросшую верхушку заволокло пылью, в которую валились молодые деревца. Проредив зеленку и исчерпав содержимое жестяного сундучка, Саша принялся менять ленту. С холма больше не стреляли.

Дождавшись окончания процесса и выждав пару минут, пикап тронулся. Сергей тормознул, не доехав до поста метров четыреста-пятьсот. Арабы молчали.

– Хватит? – спросил он, высунувшись в окно. Мы молча попрыгали вниз.

– Давайте в цепь, – распорядился я. После небольшой заминки неровная цепочка двинулась через пустырь, к лежащим поперек дороги бетонным блокам. Пикап остался в прошлой жизни.

Топать по полю на молчавший пост было стремно. Да и с высадкой мы поторопились – полкилометра по бурьяну – это много. Половина пути оставила репейник на одежде, а лично меня – излечила от запальчивости. «ДШК» подбодрил, дав короткую очередь вдоль бетона. Белая полоса заграждения потеряла резкость, окутавшись пылью.

Страхи оказались напрасными – до поста мы добрались в тишине. Эпизодический мат – не в счет. До ограды оставалось метров семьдесят, когда арабы наполнили воздух треском выстрелов. Мы ответили ором и ответной стрельбой – на бетоне заплясали пыльные фонтаны. Обе стороны вели себя как дебилы. Они – встав поясными мишенями над оградой, мы – ростовыми. Залечь не сообразил никто.

Пикап присоединился к обмену мнениями, и от левой фигуры что-то отлетело. Рука или голова. Было не до деталей – вшестером мы пытались попасть в оставшуюся. Результат оказался спорным – Игорь взвизгнул и заорал, схватившись за плечо. Араб-победитель, сочтя долг выполненным, сдернул. Метров через пять бегущего как будто снесло невидимым поездом – летящее тело, мельтешение рук и ног. Сзади донеслось раскатистое «ду-дух» – Саша не спал. Пара запоздалых автоматных выстрелов – это по инерции. После пулемета автомат звучал неубедительно.

Пристыженно поменяв рожок, под причитания задетого Игоря я оглядел бледные рожи соратников. Пересчет голов выявил отсутствие павших. Жестом направив пострадавшего в тыл и стараясь не сорваться на фальцет, я рявкнул:

– Бегом!

Топоча, как стадо, русская зондеркоманда преодолела неполную стометровку и занялась зачисткой – пальбой во все лежащее и шевелящееся. Для этого мы были достаточно испуганы и злы. Растратив злость, испуг и патроны, мы угомонились. Перед нами лежали четыре тела, включая «заземленных» Терминатором. Были ли среди них раненые? Не знаю. Наш метод первой помощи отличался радикальностью.