Джиадэ. Роман ни о чем - [12]

– Не находите ли вы, что это я теперь в положении отвергнутой? – весело произнесла Джиадэ. – Мне остается в таком случае лишь развлечь вас интересной беседой. Так как предшествовавший наш диалог по содержанию своему сверхсовременен, то я сейчас расскажу вам несколько мыслей, пришедших мне вчера в голову на тему о современности.

Согласитесь, что из всех плоских теорий, которых так много народилось за последние годы, может быть наиболее плоская та, согласно которой величайшее достоинство художника в его соответствии современности. Действительно, соответствовать современности – слишком часто означает лишь: быть посредственным, доступным и приятным толпе, что всегда подозрительно. Эллинизм нынче, кажется, в моде. А где еще философ так близко соприкасался с поэтом, как в древней Греции с ее странствующими рапсодами? Если верно, что согласно греческой этимологии слово мудрец сродно со словом вкушающий и что искусство философа, по сознанию народа в те времена, состояло в остром чувстве вкуса и хорошем умении различать, то необходимо отметить, что по существу в том же состояло и искусство поэта. И если Аристотель справедливо полагал, что «то, что знают Фалес и Анаксагор, люди будут называть необыкновенным, удивительным, трудным, божественным, но бесполезным потому, что оно служило им не для того, чтобы создавать человеческие блага», то следует признать, что бесполезные философы, как и художники, как и поэты, одинаково чужды людям. Не современным только, а всем вообще и больше того, нередко даже друг другу чужды.

В этом сознании своего вневременного одиночества великую трагическую гордость почерпает рожденный философом или поэтом. Первый писатель-философ у древних, Анаксимандр из Милета, жил, судя по преданию, которому нет оснований не доверять, как писал; говорил так же торжественно, как одевался; он поднимал руку и ставил ногу, как будто эта жизнь была трагедией, в которой он рожден был играть героя.

Но мы знаем, что герои рождаются не для собственного удовольствия и не для того, чтобы соответствовать и быть приятным и толпе. Порой им дано пробуждать в ней между прочим и «добрые чувства», чаще же они вовсе непонятны и во всяком случае всегда и навсегда одиноки. Герой враждебен толпе, оттого что смысл его появления – в преодолении толпы или того, что может скрываться за сходными понятиями. Настоящий герой может быть понят как «соответствующий современности», то есть толпе, лишь в том значении, что иногда ему выпадает горький жребий тащить ее за собой. В этих случаях, влекомая против воли бурностремительным гением по знойной и песчаной пустыне, она тяжело волочится вслед за ним, едва касающимся земли, и, глотая обжигающую пыль, которую сама поднимает, утешает себя вздорными мыслями вроде той, что гений – собственное ее порождение, плоть от плоти и кровь от ее крови.

Отсюда и должно бы быть ясно, что в выражении «поэт, соответствующий современности» не больше смысла, нежели, например, в выражении «толпа, соответствующая мудрости». Согласитесь, граф, что из моего рассуждения можно при желании извлечь нечто поучительное даже применительно к занимающему нас вопросу: я имею в виду характеристику героического.

– Разве лишь то, – не без горькой иронии заметил граф, – что, будь я и слеп и глух, мне давно уже следовало окончательно убедиться в том, что я не гожусь в герои вашего романа.

Джиадэ томно потянулась и, помедлив, важно произнесла:

– Друг мой, близится рассвет, мы незаметно проболтали с вами почти всю ночь. Египетские ночи так безжалостно быстро проходят. И в конце концов, разве нужно быть Клеопатрой или Марией для того, чтобы отдать желающему нечто, всеми, особенно поэтами, право же, весьма переоцениваемое!

Во всяком случае, – добавила она, – как бы эта египетская ночь ни закончилась, доля моей ответственности за последствия вашего безумства должна по справедливости почитаться значительно уменьшившейся.

Граф опустился на колено и с выражением страсти, исполненной преклонения и смертельного отчаяния, приник к ее протянутой чужой руке.

6. Процесс Казотта

– Ваше имя?

– Жак Казотт.

– Возраст?

– 74 года.

– Место рождения?

– Дижон.

– Занятия, средства к существованию?

– Литератор, собственник.

Оглашается переписка обвиняемого, приобщенная к делу прокуратурой.

Председатель трибунала. Какой это орден, о вступлении в который вы упоминали? Не орден ли Иллюминатов?

Казотт. Все ордена равно должны быть относимы к Иллюминатам; но в своем письме я имел в виду Мартинистов: я был с ними близко связан в течение трех лет.

Оглашается переписка: «Это дело, дорогой друг, следует понимать всецело в Духе Божием, как и понимал его Мальбранш. Свыше 200 лет тому назад Сатана замыслил добиться гибели дома Бурбонов и религии Франции, как и гибели всей Европы. Человеку надлежит действовать на этой земле, ибо она – арена его деятельности: добро, как и зло, могут создаваться лишь руками человека. Бог ничего не предпринимает помимо нас, являющихся земными королями. О, прекрасная звезда Людовика XVI!»

Председатель трибунала. Что имели вы в виду следующими словами одного из ваших писем: «Не бойтесь Лафайета, он связан своими соучастниками»?