– Так вы гуляли, мисс? На болотах? Да, в это время года там свежо.
Джеральдина кивнула, не зная, что на это ответить, и миссис Рэмплинг продолжила:
– Мать мистера Маккеллэни тоже любила гулять на болотах. Оно и понятно: все они, бродяги, такие, и вообще…
– Спасибо, миссис Рэмплинг, вы свободны, – Неожиданно раздавшийся голос Бенджамена был холоден как лед.
Джеральдина не успела еще понять, что именно сказала пожилая женщина, как та уже, что-то смущенно пробормотав, вышла из библиотеки.
Бенджамен поставил на ковер у камина скамеечку, а сам сел в кресло напротив. Скамеечка была продолговатая, с витыми ножками, и, хотя гобеленовая обивка порядком поистерлась, Джеральдина сразу поняла, что вещь дорогая.
– Это матери Александра, – пояснил Бенджамен, заметив ее взгляд. – Она частенько ею пользовалась. Она никогда не была крепкой женщиной.
– Да? – робко вставила Джеральдина. – А… а чем она болела?
Бенджамен пожал плечами и откинул темноволосую голову на зеленую бархатную спинку кресла.
– Сердце. У нее всегда было слабое сердце.
Она умерла вскоре после моего рождения.
– Вскоре после… – невольно повторила Джеральдина и удивленно воскликнула:
– Но ведь у вас с Александром были разные матери!
– Как только что докладывала миссис Рэмплинг, – сухо заметил Бенджамен. – Может, попьем чаю?
– Что? Ах да. – Джеральдина неловко повернулась к столику. – Вам с молоком и сахаром?
– Да, пожалуйста. – Он выпрямился и сел, положив руки на колени. – Ну, как твоя нога?
– Не болит. – Джеральдина осторожно передала ему чашку, чтобы она не стучала о блюдце. – Вряд ли это растяжение. Просто подвернула, и все. Зато чудесно прогулялась, у вас тут замечательный воздух.
– Вот и хорошо. – Он поднял чашку к губам и отпил глоток. – Мне бы очень не хотелось, чтобы, находясь здесь, ты себе что-нибудь повредила.
Он опять издевался! Но Джеральдина решила не поддаваться на эту удочку. Она всерьез занялась лепешками, которые напекла миссис Рэмплинг, и почувствовала, что у нее разыгрался аппетит, не то что в обед.
Наверное, после прогулки, а может, от волнения…
Как бы то ни было, когда Бенджамен отказался составить ей компанию в этом увлекательном занятии, она с удовольствием стала уплетать горячие лепешки с хрустящей корочкой, щедро намазывая их джемом.
– Тебе нравится твоя комната? – нарушил молчание Бенджамен, и Джеральдина, прежде чем ответить, вытерла о салфетку липкие пальцы.
– Да, комната очень… милая, – тщательно подбирая слова, ответила она. – Я даже не ожидала.
– Не ожидала? – Он нахмурился.
– Она такая… женская. – Джеральдина покраснела. – Наверное, это комната миссис Маккеллэни?
– Которую миссис Маккеллэни ты имеешь в виду?
Бенджамен опять откинулся в кресле и не слишком спешил ей помочь, пристально глядя на девушку сквозь полуопущенные темные ресницы. Сейчас, когда он был спокоен, его глаза были орехового цвета, но Джеральдина уже знала, что, если эти глаза загораются от гнева, они напоминают расплавленное золото.
– Как которую? Я имею в виду мать вашего… вашего покойного брата. Мать Александра, – смущенно пояснила она. – Каролина не выбрала бы себе ничего такого… такого незамысловатого.
– Нет? А почему?
Джеральдина вздохнула и повторила уже увереннее:
– Нет, не выбрала бы. – Она помолчала. – И потом, моя подруга, наверное, жила в комнате вашего брата, да? Это ведь не ее комната, верно?
Опять воцарилось молчание. Наконец Бенджамен подтвердил верность ее умозаключения.
– Да, – согласился он, – это не ее комната.
Но и не матери Александра.
– Вот как! – Джеральдина покраснела. Тогда… тогда чья же?
Его глаза яростно сверкнули.
– Попробуй угадай!
Джеральдина положила руки на подлокотники кресла и крепко сжала их.
– Вашей матери? – рискнула предположить она и, когда он кивнул, спросила:
– Но как это может быть? Вы же сами говорили, что…
Выражение лица Бенджамена было непроницаемым.
– Что я говорил? Я родился до того, как умерла моя мать. – Он криво усмехнулся. – Неужели ты не знаешь, как это бывает? Давно пора!
– Знаю, конечно. – У Джеральдины горело лицо. – Я только хотела сказать, что это довольно странно. Ваша… ваша мать жила в доме, пока… пока была жива миссис Маккеллэни.
– Этого я не говорил.
Чтобы досадить ей, Бенджамен прикидывался туповатым, и Джеральдина с отчаянием посмотрела на него.
– Но вы сказали…
– Я только сказал, что в комнате, в которой ты поселилась, некогда жила моя мать. Так оно и было.
Джеральдина ничего не могла понять.
– Но если первая жена вашего отца умерла, то…
– Ты хочешь сказать, почему тогда он не женился на моей матери, – сухо спросил Бенджамен, – а жил с ней как с содержанкой?
Джеральдина нервно перевела дыхание.
– Простите, это совершенно меня не касается.
– Неужели? – Бенджамен смотрел на нее с насмешкой. – Тогда почему ты так жадно слушала россказни старой миссис Рэмплинг?
– Ничего я не слушала! – возмутилась девушка. – Мы просто разговаривали. Я ее ни о чем не расспрашивала. И вообще, – она с вызовом посмотрела ему в глаза, – как вам не стыдно подслушивать!
На какое-то мгновение ей показалось, что она зашла слишком далеко. Бенджамен выпрямился и, не улыбаясь, в упор уставился на нее. Его глаза загорелись янтарным огнем, у рта пролегли жесткие складки. Когда у нее от напряжения уже побелели пальцы, а сердце заколотилось в ушах, его губы дрогнули в улыбке восхищения.
