Джентльмены - [80]
Лео был не таким. Он напоминал Джорджа Харрисона. Джон был самым крутым, Пол — самым милым, Джордж — романтичным, а Ринго — просто уродом. Лео был как Джордж, и, танцуя в обнимку под «Love me do», он никогда не делал ничего такого. Танцевал он не особо хорошо, а твист и вовсе не умел — но явно был более чувствительным и тонким, чем другие парни. Эта самая чувствительность и делала его настолько привлекательным, что девочки готовы были сражаться за Лео. Обычно скромность и чувствительность не считаются мужскими достоинствами, а, наоборот, бросают тень на обладателя этих качеств, но суть явления «Битлз» заключалась в том, что они были вовсе не такими жесткими, как старые рок-н-ролльные команды. Если внешне «Битлз» и казались дикими и неуправляемыми, то уж в глубине души они наверняка были мягкими и романтичными, совсем как Лео.
Одну из самых преданных поклонниц Лео звали Эва Эльд,[36] и это имя было само поэтическое вдохновение. Эва Эльд часто устраивала вечеринки и, поскольку девушка была из состоятельной семьи, проходили они с шиком. Юные снобы являлись в костюмах с галстуками, а девушки — в длинных платьях, танцевали фокстрот под самые симпатичные песенки «Битлз», а хозяйка дома угощала всех ростбифом, картофельным салатом, пивом и лимонадом. Лео было известно не только особое расположение, которое испытывала к нему Эва, но и расположение мини-бара ее отца. Он мог притащить с собой Вернера и пяток других увальней, Эва прощала Лео все, ибо ей казалось, что она видит его душу сквозь броню мнимой брутальности, которой он пытался себя окружить. Эва внушила себе, что Лео любит ее, и однажды, когда тот замешкался, поцеловала его прямо в губы. Вид у Лео при этом был такой, словно он и не подозревал, что у кого-то может возникнуть желание поцеловать его в губы. Он попросил фотографию Эвы и спрятал ее в бумажник, где прежде хранились автографы Лиль-Бабс, Лассе Лёндаля и Гуннара Виклюнда. Эти графологические экземпляры давно канули в Лету. Эва Эльд была куда лучше, она даже напоминала Лео кинозвезду — он не мог вспомнить, какую именно, но помнил, что у него когда-то была ее фотография.
Лео владел огромной коллекцией фотографий звезд, доставшейся ему от Генри, которому это детское увлечение наскучило. Теперь они все лежали в коробке на чердаке. Однажды, той безумной весной, Лео поднялся на чердак, достал коробку и принялся искать фотографию актрисы, которую так напоминала Эва Эльд. Он быстро перебирал аккуратные стопки по двадцать пять карточек, схваченные двумя перекрещенными резинками. Дорис Дэй, Эстер Вильямс, Улла Якобсон, Тайрон Пауэр, Тони Кёртис, Роберт Тэйлор, Кларк Гейбл, Катарина Валенте, Алан Ладд, Бриджит Бардо, Хамфри Богарт, Скотт Броди, Софи Лорен, Джеймс Дин, Бёрт Ланкастер, Ким Новак, Грегори Пек, Пэт Бун, Томми и Элвис, Инго и Флойд — все эти удивительные имена мелькали, напоминая о тех весенних днях, когда на ребята скачут по тротуарам, покрытым песком, оставшимся после стаявшего снега, — пыльным песком, запах которого не спутаешь ни с чем, — дети играют в классики, скачут через скакалку, крутят обручи, купленные в магазине «Эпа», и обмениваются фотографиями актеров. Все это осталось в прошлом, у этой весны был совсем другой запах — запах сигаретного дыма, духов, а актрису звали Розмари Клуни — ту, которую так напоминала Эва Эльд.
«Стань моим Босуэллом!» — неустанно призывал меня Генри Морган. Какой писатель откажется услышать пару-тройку баек? Как видите, путь Генри в Париж был сверх всякой меры усеян препятствиями, полон промедлений и прочих загадочных обстоятельств. В какой-то момент стало ясно, что Генри не минует Лондона — города доктора Джонсона, где всякий любитель побеседовать может утолить жажду, приникнув к живительному источнику конверсации. История о Генри-клерке начинается на исходе шестьдесят третьего года.
Миссис Долан никогда не стучала в дверь, она пинала ее носком ботинка, ибо в каждой руке держала по меньшей мере два-три подноса с завтраком. Собственно, руки ее никогда не были свободны, так как мистер Долан был необыкновенно вялым управляющим пансионата. Его идолом был Энди Кэпп: вставал мистер Долан затемно, но лишь для того, чтобы тут же опуститься в кресло перед телевизором в гостиной.
— Good morning, mister Morgan,[37] — вздохнула миссис Долан. — Что за мир достается в наследство вам, молодым! Теперь они убили и самого убийцу. Впрочем, оно и к лучшему — вид у него был безумный.
— О dear, — сонно ответил Генри. — Приятного вам завтрака, миссис Долан.
Миссис Долан скрылась так же поспешно, как и появилась. Она была выдающейся болтушкой, но никогда не навязывалась. Генри тетушка нравилась, симпатия была взаимной. Со временем миссис Долан переселила Генри в одну из лучших комнат на верхнем этаже. Из окна открывался вид на крыши домов, а встав на подоконник и вытянув шею, можно было разглядеть и деревья в Гайд-парке — в этом Генри убедился лично.
Он провел в Лондоне уже пару недель, искал работу, но не нашел. От денег, переданных одноруким Францем в Берлине, оставалось еще немало, хотя у Генри было чувство, что это грязные деньги, которых он не заслужил.
