Джентльмены - [4]

Секретарша застыла на месте, и в эту же секунду на пороге кабинета показался мужчина, впоследствии оказавшийся директором Бикманом. Увидев нас, он замер, словно большой загорелый вопросительный знак. Секретарша, оказывается, приняла меня за сотрудника фирмы, которая занималась копированием совершенно секретных досье.

И господин директор, и секретарша принесли мне свои извинения. Я, разумеется, сделал вид, что все это время понимал, в чем дело, и, похоже, они оба решили, что я тот еще плут. Хотя на самом деле подобные вещи происходят со мной чуть ли не каждый день. Меня то и дело принимают за кого-то другого, после чего долго извиняются, что нередко дает мне некоторые преимущества. Порой так завязываются интересные знакомства. В данном случае получилось так, что мой работодатель был вынужден начать разговор с извинений. Это меня приободрило.

По окончании этой мольеровской путаницы господин Бикман проводил меня в свой элегантный кабинет. Мы стали беседовать о стокгольмском лете, парусном спорте, гольфе, его дочери и налогах.

Мы с господином директором мгновенно нашли общий язык, хотя он и счел несколько странным, что я не работаю и не учусь. Это выглядело несуразно, однако мы не собирались вдаваться в политические дебаты.

Встреча закончилась тем, что меня взяли на работу. Я должен был явиться на поле для гольфа в начале июня, чтобы сменить сотрудника, уходящего в отпуск, и отработать в клубе все лето. Узнав сумму жалованья, я вовсе не надорвал живот от смеха, но, с другой стороны, я мог рассчитывать на бесплатное питание и проживание в небольшом бунгало, от которого было рукой подать до клуба. Весьма привлекательный вариант. Кроме того, Викман намекнул — как мужчина мужчине, — что в клубе происходит многое из того, что можно назвать жизнью высшего света, а она несомненно могла представлять интерес для меня, человека мыслящего и обладающего тонким вкусом.

Начало июня выдалось отличным. Погода стояла прекрасная, Стокгольм лениво дышал зноем, летние кафе были заполнены до отказа, и все ждали праздника солнцестояния, чтобы наконец-то выбраться из города, который в это время года обладает удивительным очарованием, для многих спорным. Все жалуются на жару, но, едва оказавшись на лужайке в ближайшем парке, радуются теплу, как дети. Конечно, сидеть в конторе или потеть у станка в самый зной невыносимо, потому я и радовался возможности перебраться за город, в бунгало при гольф-клубе, который располагался в двадцати километрах к северо-востоку от Стокгольма.

Соседка обещала позаботиться о моих цветах и почте. Эррол подвез меня на своем «Мерседесе» с посольскими номерами. На заднее сиденье он небрежно бросил набор для гольфа, багажное отделение было занято моими вещами. Я вез с собой рабочую одежду, кое-какое тряпье на каждый день и костюм поприличнее для вечернего времяпрепровождения в клубе.

— Есть рриск, что в клубе ты будешш спускать все жаллованье, — сказал Эррол. — Это прощще простого.

— А можно получить скидку? — спросил я с надеждой.

— Вдругг и можжно. Но в баре у них железный парень. Cold type.

— Плохо. Ну да ладно, что-нибудь придумаю. По вечерам буду читать и работать.

Эррол засмеялся, очень по-датски.

— Это у тебя книжжки столлько весят?

— Килограммов пятнадцать, — ответил я.

— Пьятнаццать килограммов, — повторил Эррол. — Благодарью покоррно. Хоррошо, если аннотации успеешш прочитать.

— Ты недооцениваешь мой нравственный потенциал, — отозвался я.

В клубе меня представили челяди: прислужникам господина Бикмана с весьма неопределенным кругом обязанностей, официантам, работникам кухни и бармену, который и в самом деле оказался хладнокровным типом, словно бы в любую минуту готовым к драке. Называли его Рокс, но настоящее его имя было Рикард.

После осмотра роскошного здания наступила очередь автопарка. Моим провожатым был тридцатилетний любимчик шефа, имя которого я даже не пытался запомнить. Он говорил лишь о том, что мне не разрешалось и не следовало делать. Его речь являла собой странное отрицание бытия, его мир был полон запретов и нарушений. Я не должен был стричь ни так, ни этак, ни там, ни здесь, не должен был ездить слишком близко к клубу, чтобы не мешать гостям, мне запрещалось делать перерывы более пяти минут и категорически запрещалось загорать в зарослях над фэйрвэем.[3] Неплохо характеризовало этого типа и то, что сам он совершенно не соображал, как работают все эти машины. Речь шла о двух крупных тракторах марки «Вестингс» с прицепным механизмом для стрижки травы, небольшом тракторе «Смит энд Стивенс» с очень мягкими и широкими шинами — для лужаек, а также паре ручных приспособлений для особых случаев. Трава — особенно трава на поле для гольфа — это целая наука, как мне сообщили. В мои же обязанности входила только стрижка. Обнаружив голый участок земли или другое необъяснимое явление, я должен был немедленно сообщить об этом консультантам и экспертам, чтобы те явились с необходимыми лечебными средствами.

Следующим на очереди после автопарка было то самое бунгало, где мне предстояло расположиться. Я увидел весьма изысканное строение, расположенное ступенями на небольшом возвышении за клубом. В нескольких комнатах бунгало время от времени жили работники — или «the staff», как американизированный Любимчик называл прислугу. Однако большинство служащих курсировали между городом и клубом, и я вполне мог рассчитывать на покой и уединение.