Джеки, Клод и мистер Фиси - [7]

Итак, я наблюдал за тем, как он, склонившись, осматривал Джеки. Лицо у него было розовое и мясистое, рот маленький и сжат так плотно, что, казалось, не может растянуться в улыбку, а глаза — словно два фотоаппаратика, сфокусированные на собаке.

— Что ж, — произнес он выпрямляясь. — Пес, по крайней мере, тот же самый.

— Да уж я — то не сомневаюсь! — вскричал Клод. — Вы меня бог знает за кого принимаете, мистер Фиси…

— Принимаю за чокнутого, вот за кого. Но такой способ сделать лишний фунт меня привлекает. Полагаю, что ты не забыл, как Янтарная Молния в прошлый раз чуть не побил его, хотя и бежал на трех ногах?

— Тогда он был еще не в форме. Не получал бифштексов и массаж с тренировкой, это я делаю не так давно. Но послушайте, мистер Фиси, вы не должны впихнуть его в первую категорию только для того, чтобы выиграть пари. Сами знаете, это пес низшей категории.

Мистер Фиси рассмеялся, приоткрыв крошечный рот-пуговку; вместе с ним развеселилась и окружающая толпа.

— Послушай. — Он положил волосатую лапу на плечо Клоду. — Я своих собак знаю. Мне никаких махинаций не нужно, чтобы выиграть этот фунт. Пес пойдет по низовой.

— Правильно, — сказал Клод. — Вот это пари.

Он отошел вместе с Джеки, и я присоединился к ним.

— Господи, Гордон, ну и досталось же мне!

— Еще бы.

— Но в список-то мы попали. — С трудом переводя дух он принялся расхаживать быстрыми шажками туда-сюда, будто ему припекало подошвы.

Люди все еще проходили через ворота на поле, где к этому времени набралось не менее трехсот человек. Это были малоприятные личности: остроносые мужчины и женщины с грязноватыми лицами, бегающими глазами и плохими зубами. Словно отбросы большого города, просочившиеся из прохудившейся канализации, они образовали вонючую «лужицу» в верхней части поля. Там собрались все — жучки, мошенники, цыгане и прочая накипь и отребье. Некоторые с собаками, прочие без них. Собак этих держали на поводках из бечевки — жалких, с унылыми мордами псов, тощих и паршивых, с болячками на ляжках от спанья на досках, поседевших от старости, одурманенных или напиханных кашей, чтобы не выиграли ненароком. Некоторые ходили на негнущихся ногах…

— Клод, почему вон тот, белый, так ходит?

— Который?

— Глянь вон туда…

— А, вижу, как же. Очень возможно, что он висел.

— Висел?

— Именно. Подвесили на ремнях на двадцать четыре часа.

— Боже правый, но зачем?

— Разумеется, чтобы бежал помедленнее. Кое-кто не признает порошки и стрэппинг, вот и подвешивают собак.

— Понятно.

— Или подвешивают, или обрабатывают наждачной бумагой, — добавил Клод. — Сдирают кожу на лапах жестким наждаком, чтобы было больно во время бега.

— Да, все ясно.

…Были на поле и собаки побойчее, в лучшей форме — те, что каждый день получают конину, а не свиные помои или сухари с капустной водой. Шерсть у них лоснилась и поводок они тянули сильно, поскольку не были напичканы порошком, но, может быть, гульба у них еще хуже, ведь ошейники будут стянуты на четыре лишних дырочки. «Только смотри, чтобы он мог дышать, Жок. Не задуши его совсем, чтобы он не свалился посреди дистанции. Затягивай понемногу, по одной дырке за раз, пока не услышишь, что он похрипывает. Как увидишь, что рот у него открылся и дыхание потяжелело — тогда в самый раз, но нельзя, чтобы он выпучил глаза. Ты этого не допускай — ладно?»

— Отойдем-ка от толпы, Гордон. Здесь много собак и Джеки волнуется, это не пойдет ему на пользу.

Мы поднялись вверх по склону, туда, где стояли автомобили, и принялись расхаживать взад-вперед, прогуливая Джеки. В некоторых авто сидели мужчины с собаками и угрюмо поглядывали на нас.

— Будь начеку, Гордон. Нам не нужны неприятности.

— Хорошо, не беспокойся.

Те собаки, что находились в автомобилях, были лучшими: их придерживали там, подальше от посторонних глаз, в нужный момент быстренько извлекали оттуда, чтобы под вымышленной кличкой занести в список и сразу же упрятать обратно до нужного времени. Затем — прямо к дверцам, ведущим на дорожки, а после бегов — снова в автомобили. Тогда ни один любопытный ублюдок не сможет к ним подобраться. Можно представить себе слова некоего тренера, сказанные на большом стадионе: «Ладно, можешь взять его, но не дай бог, чтобы кто-то узнал его. Этого пса знают тысячи человек, поэтому тебе следует поостеречься. И это обойдется тебе в пятьдесят фунтов».

Эти собаки — быстрые бегуны, но их скорость не имеет значения, они все равно «получат иголку», просто так, на всякий случай. Полтора кубика эфира подкожно, прямо в автомобиле. Укол делается очень медленно. Это даст любому псу девять корпусов. Иногда используют кофеин в масляном растворе или камфару, это тоже подстегивает собак. Люди, сидящие в автомобилях в этом деле доки, а некоторые из них знают и о том, как обращаться с виски. Но это внутривенно, и потому не так просто. Можно не попасть в вену. Упустишь вену, фокус не сработает — и что тогда? Так что вернее будет эфир, кофеин или камфара. «Не перехвати с дозой, Жок. Сколько она весит? Пятьдесят восемь фунтов? Ну ладно. Ты помнишь, что сказал нам тот парень? Минутку, я записал это на бумажку, вот она. Одна десятая кубического сантиметра на десять фунтов веса дает пять корпусов на трехстах ярдах. Погоди-ка, сейчас я прикину… О Господи, Жок, лучше уж ты сам. Увидишь — все будет нормально, никаких неприятностей, потому что я сам подбирал собак для этого забега. Это обошлось в десятку на карман старины Фиси. Выложил я ему эту поганую десятку и при этом говорю: это вам на день рождения, от чистого сердца. А Фиси в ответ: большое тебе спасибо, мой добрый и верный друг…»