Джек-Соломинка - [12]

Послушница медлила запирать ворота. Ее одолевало любопытство. Дети пошли по дороге, ведя в поводу осла. О чем могла так горячо беседовать леди Друриком с мальчишкой из Дизби?

Послушница выглянула еще раз. Мальчик привязал осла в кустах, снял с себя и расстелил на траве куртку. Девочка села, а он стоял перед нею, опираясь на высокий лук.

Послушница хихикнула и с грохотом захлопнула ворота.

Когда матери Геновеве доложили, что ее дожидается Джоанна Друриком, монахиня со стоном подняла руки ко лбу.

Голова ее горела. Аббатисе за сегодняшнюю ночь так и не пришлось заснуть. Больного привезли на закате, всю ночь он хрипел, метался по постели и ругался на двух языках. Несмотря на то что доктор, ученый монах отец Роланд, запретил ему двигаться, он кричал, чтобы его немедленно везли в замок.

— Пусть этот скряга, — заявил он, задыхаясь и кусая себе от боли руки, — пусть этот скупец, которого называют моим отцом, сам из своего кошелька заплатит носильщикам, священнику и доктору! Мне хочется посмотреть на его физиономию, когда он узнает, что из всех моих имений ему останется только выгон да замок!

— Кому же рыцарь полагает отказать свое имущество? — осторожно спросила настоятельница.

— Черту, дьяволу, бродяге на дороге! — вопил он как одержимый.

— Немедленно пошлите в Уовервилль за нотариусом, — распорядилась мать Геновева.

Пока отец Роланд составлял лекарство, больной должен был двенадцать раз подряд прочитать псалом «Miserere mei Deus!»[30]. Иначе успокоительное питье не имело бы никакого действия. Потом он выпил лекарство из церковного колокольчика — это немедленно останавливает боль. Затем, осторожно ворочая его жаркое и влажное тело, мать Геновева с отцом Роландом завернули рыцаря в некрашеную шерсть.

— Теперь все будет хорошо, — сказал доктор, но почти в ту же минуту рыцаря стало рвать кровью и желчью и он сделался белее стены.

Отец Роланд был учеником Джона Эрдорна, лондонского медика, который сам обучался своему искусству у славного Джона Гатисдена[31], оставившего немало книг и записей своим ученикам. И все это, однако, не помешало рыцарю с ужасными ругательствами прогнать доктора от своей постели.

— Позовите ко мне Снэйпа-Малютку из Дизби, если он еще жив, — сказал больной, несколько успокоившись. — Тот сразу выложит мне всю правду.

Снэйп-Малютка был простым деревенским костоправом, но рыцарь так божился, ругался и изрыгал хулу на всех святых и даже на самого господа бога, что аббатиса вынуждена была исполнить его просьбу.

Когда маленький человечек вошел в комнату, для него подставили скамеечку, чтобы он мог как следует осмотреть больного.

Мать Геновева вышла в трапезную.

— Пошлите за девочкой, — сказала она тихо.

Послушница с лисьей мордочкой долгое время затаив дыхание стояла подле кустов, вытянув худую шейку. Ей хотелось до конца дослушать рассказ мальчика.

…- После этого он бросил свой меч, и тот зазвенел так, точно заплакал. Тогда Роланд поднял его и прижал к губам, и он видел, как на мече выступили слезы…

— Это сам Роланд заплакал? — спросила леди Друриком, подозрительно шмыгая носом.

— Да нет, господи, ты опять все перепутала, — это заплакал Дюрандаль, его меч![32] — сердито ответил сын кузнеца.

Тогда послушница, кашлянув, сказала:

— Леди Друриком, мать настоятельница ждет вас в трапезной.

Слезы, не скатываясь, стояли в коротких черных ресницах Джоанны. Боясь, чтобы монашка их не заметила, девочка шла с высоко поднятой головой.

Джек некоторое время ждал, что она обернется и подаст ему знак, но Джоанна важно прошла в ворота.

Тогда, сердито дергая за повод, Джек отвязал осла. Тут только он вспомнил о свидетельстве, которое Джоанна передала ему для Уота Тайлера.

Вытащив документ, он первым делом посмотрел на подпись. Да, верно, Джоанна подписалась круглыми, ровными буквочками — этому тоже нужно поучиться! Но все остальное было выведено явно другой рукой.

Свидетельство гласило:

«Я, Джоанна Друриком, дочь сквайра сэра Лионеля Друрикома из графства Кента и леди Элеоноры Дургэм из графства Мидльэссекс, заявляю, что податель сего был нагло обманут итальянским купцом, который хотя и подарил мне шелк и застежки, но увел у этого парня осла и не заплатил ему за службу.

Прошу королевских приставов, бейлифов и сотских не обвинять его в бродяжничестве. Должен же он как-нибудь вернуться домой, а он не может летать по воздуху. Но он не бродяга, и я это удостоверяю.

Дано в сорок восьмой год царствования короля Эдуарда III, двадцать девятого сентября в Друрикоме, в Кенте.

Джоанна Беатриса Друриком».

Свидетельство было написано по-английски, так, как и было велено королем[33].

Глава V

— Тебя послал сэр Гью? — нетерпеливо крикнула мать Геновева, когда девочка подняла на нее глаза. — Откуда он узнал обо всем? Почему ты плачешь?

— Я не плачу. Я сама сказала ему, — с достоинством ответила Джоанна. Мы не должны красть у этого парня осла… Я так и сказала: «красть»…

Мать Геновева в удивлении подняла свои тонкие брови.

— …и я продиктовала Аллану свидетельство… и поставила печать…

— Сэр Гью имеет какие-нибудь известия от сына из Анжу? — перебила ее настоятельница.

— Нет. Но война, говорят, кончилась. Сэр Тристан скоро вернется. Черный принц посвятил его в рыцари, и сэр Тристан приедет в золотых шпорах…