Джек Ричер. Рассказы - [4]

У него не было планов на сыновей. Не таким он был отцом. Но он думал, что они станут военными. А что они еще знают? В таком случае мозги Джо уберегут его от любых проблем. Не то чтобы на фронте мало умников. Но Джо не был бойцом. Как винтовка, но без ударника. Физически он что надо, но без спускового крючка в голове. Скорее как панель запуска ядерной ракеты, с кучей защит от дурака, шифров, сигналов «вы уверены» и кнопок в особых последовательностях. Слишком много думает. Думает быстро, это так, но в начале боя любые колебания или промедления смертельны. Даже на долю секунды. Так что про себя Стэн считал, что Джо попадет в разведку, и был уверен, что он там отлично справится.

А второй сын был совсем другим делом. Мальчик вырастет огромным. Просто одна восьмая тонны мускулов. Что было пугающей перспективой. Мальчик часто приходил домой в синяках, но, насколько знал Стэн, не проиграл ни драки с пяти лет. А может, вообще никогда не проигрывал. У него тоже не было спускового крючка, но не как у старшего брата. Джо был вечно на предохранителе, а Ричер был вечно на полном автомате. Когда вырастет — его будет не остановить. Природная мощь. Кошмар для других. Не то чтобы он всегда сам нарывался. Мать его воспитывала с раннего возраста и на совесть. Джози в таких вещах разбиралась. Она догадывалась об опасности. Так что приучила никогда, никогда, никогда не начинать проблем, но что в то же время совершенно нормально отреагировать, если их начал кто-то другой. То еще зрелище. Умник принесет на поножовщину пистолет. А Ричер приносил водородную бомбу.

Но мальчик умел и думать. Он был не академического склада, как Джо, но практического. IQ у них наверняка был одинаковый, но у Ричера это был уличный IQ типа доводи-до-конца, а не интеллектуальное баловство типа размышления-ради-размышлений. Ричеру нравились факты и информация, это да, но не теория. Он был целиком от мира сего. Стэн даже не представлял, какое будущее ждет парня. Никаких идей, разве что он явно будет великоват для танка или кокпита самолета. Значит, что-то еще.

Но, в любом случае, до будущего еще надо дожить. Они были всего лишь детьми. Только лишь его примерными мальчиками. Стэн знал, что интересы Джо распространяются не дальше начала нового семестра, а интересы Ричера — не дальше четвертой чашки кофе на завтрак. Которую, как по команде, мальчик тут же встал и налил. И тут же, как по команде, Джо сказал:

— Хочу сегодня пройтись до школы и спросить про тест.

— Никак нет, — сказал Стэн.

— Почему?

— Две причины. Первая — никогда не показывай, что боишься. Вторая — вчера я заполнил форму запроса и сегодня жду доставку.

— Доставку чего?

— Телефона.

— Мама будет дома.

— Не буду, — сказала Джози. — У меня тоже есть дела.

— Весь день?

— Наверное. Надо найти магазин с такими ценами, чтобы хватило на четыре килограмма протеина, которые вам, похоже, нужны на завтрак, обед и ужин. Потом надо пойти на ланч с другими матерями из Офицерского Клуба, это наверняка займет меня на весь день, если Окинава не изменилась с нашего последнего раза — а она наверняка не изменилась.

— Телефон может подождать Ричер, — сказал Джо. — Ему нянька не нужна.

— Это не обсуждается, — заявил Стэн. — Иди плавай, играй в футбол, ухаживай за девчонками, но не смей спрашивать про тест. Просто сделай на нем все, что можешь.

Глава седьмая

В этот момент в Париже был поздний вечер, а учитель на пенсии снова звонил на базу ВМС на Гуаме. Домохозяйка Лорена Мотье шепнула ему, что им обязательно надо найти дочку старика. Но пока что учитель ничего не добился. У дежурного лейтенанта на Гуаме не было своего личного мнения о планах Пентагона на Китай, но новое назначение Стэна Ричера было помечено грифом «Секретно», так что ни один иностранный гражданин ничего не узнает. Не от ВМС. Нет, сэр. Ни в коем случае, никак.

Мотье с кровати слышал доступную половину разговора. Он немного понимал по-английски. Достаточно, чтобы разобраться, и достаточно, чтобы читать между строк. Он точно знал, как работают военные. Он служил, как и практически каждый мужчина-европеец двадцатого века. Ему было уже за тридцать, когда разразилась Первая Мировая Война, но он тут же записался добровольцем и пережил все четыре года, включая Верден и Сому, и после вышел с грудью, полной медалей, и без шрамов длиннее его среднего пальца, что по статистике было почти то же, что и невредимым. В день демобилизации угрюмый однорукий и одноглазый бригадир пожелал ему удачи и добавил, между прочим: «Попомни мои слова, Мотье, великая война оставляет стране три армии: армию калек, армию скорбящих и армию воров».

И вернувшись в Париж, Мотье тут же повстречал все три. Скорбящие были повсюду. Матери, жены, невесты, сестры, старики. Кто-то сказал, что если написать о каждом солдате некролог, всего по одной жалкой странице о его мечтах и надеждах, то получившаяся стопка все равно будет выше, чем Эйфелева башня.

Воры тоже были везде, кто соло, кто в бандах и шайках, а кто в политике. И калек Мотье видел целыми днями, иногда случайно, но чаще по работе, потому что его предприятие починки мебели по приказу правительства было обязано следующие десять лет производить деревянные ноги. Их Мотье и делал, из столов, которые покупал по дешевке в разорившихся ресторанах. Всецело возможно, что некоторые ветераны ковыляли по Парижу на той же мебели, с которой когда-то ели.