Джек-потрошитель с Крещатика - [149]

— Кто ты такой? — сдавленно вскрикнула ведьма. — Кто ты? Ты колдун? Или спустился с Небес? Что ты здесь делаешь? Для чего тебе нужен был цирк с переодеванием!

— Я всего лишь очередной Путешественник во времени из романа Уэллса. Но чужаков в цирке замечают сразу, а под видом Зетте, в маске, я мог ходить незамеченным среди всех цирковых, слушать их разговоры… и уходить незамеченным в виде посыльного. На посыльного никто никогда не обращает внимания. А обратив — считают его недостойным внимания. Никто не замечал моей скромной персоны, пока ты не указала на меня своей матери. Она мертва, потому что пыталась убить меня. Потому что ты натравила ее на меня. Зачем ты сделала это? И чего ты хочешь теперь? О чем плачешь?

— О том, что ты — идиот. Ты — мой отец! Ты должен был не убить, а полюбить ее… Я — твоя дочь! — раскрыла, наконец, свою тайну Акнир.

Но Путешественник во времени остался совершенно равнодушным к прозвучавшей тайне — быть может, он был слишком молод, чтобы проникнуться проблемами новоявленной дочери, которая была лишь на несколько лет младше его, а может, не поверил ей вовсе.

— Мне не нужна ни ты, ни она. Если тебе нет дела до того, что душа невинного отправилась в ад, ты такое же зло, как и женщина, тебя породившая. Ты была в аду, девочка? Впрочем, зачем я спрашиваю, ведьма… Ты там еще будешь. Если родишься, а если нет, считай, я оказал тебе услугу, ты никогда не узнаешь, ЧТО ТАКОЕ истинный АД.

— А ты знаешь, что такое истинный? — задала вопрос Чуб.

Путешественник посмотрел на нее, и его губы странно обмякли, а слова прозвучали как извинения:

— Нет смысла объяснять… достаточно скоро вы узнаете сами.

— Потому что мы ведьмы и являемся злом? — вспыхнула она.

— Веды не являются злом, как не является злом и сама Мать Земля. Но вы можете творить зло. И тогда кто-то должен остановить вас… Кылына присушила его. Привязала его к себе. Все это время его душа рвалась с привязи прочь… искала провал в небо. Потому он и создал все это, — он расставил руки, показывая им десятки возвышенных образов, перелетевших с полотен и эскизов прямо на небо. Путешественник посмотрел на Акнир, и в светлых глазах его не читалось отцовской любви. — Ты знаешь, что даже в сумасшедшем доме он кричал: «Я — Иисус Христос»? Он хотел видеть свое «я» частью Всевышнего… а не частью адского плана твоей матери.

— Не делай этого, не убивай ее. Если кровь моей матери нужна тебе для Отсухи… я дам тебе свою кровь.

— Мне не нужна ни кровь, ни Отсуха, — прервал он. — У меня есть заклятие «vele», и я могу украсть душу даже из ада. Я не в силах изменить его горькую судьбу, она слишком вписана в историю Киева, в историю мира. Но я могу привязать его душу к этому храму. Теперь он никогда не окажется в пекле, на которое обрекла его твоя мать. Никто из его современников и даже их ближайших потомков никогда не увидит этот храм… Но он существует. И его душа, — указал он на Врубеля, — чиста перед Богом… И, возможно, там простят его. (И она вырастет на улицах нашего града тогда, когда люди будут больше всего нуждаться в Боге!)

— Тогда помилуй ее… Папа, пожалуйста!

— Я не собирался убивать твою мать. Ты стравила нас. Ты натравила ее на меня. Ты сама убила ее! Ты говоришь, что ты моя дочь. А ты знаешь, что Кылына решила лишить его потомства? Для этого она и пришла в Прошлое — наложить заклятие смерти на весь его будущий род!

Акнир опустила глаза:

— Я знаю.

— И ты приняла это как должное?

— Нет… но я не знаю, что делать.

— Заставь свою мать позабыть все, что ты наговорила ей обо мне.

— У меня недостаточно сил!

— Придумай что-то. Я прошу так немного. Не хочешь видеть ее мертвой?.. Пусть она не пытается убить меня. Например, не науськивает на меня львов, как сегодня. Спасибо лялечке, — он подошел к Даше Чуб и с неприкрытым удовольствием поцеловал ее руку. — Она спасла мой номер. Жаль, мы так и не успели сходить в Купеческий сад, послушать концерт. Поверьте, я был бы счастлив сопровождать такую даму. Позвольте хотя бы подарить вам это на память, — Путешественник протянул Даше свернутые в трубочку ноты. — Прощайте!

Страх одиночества, страх темноты и страх смерти — сродни друг другу. Для многих — это лишь страх остаться наедине с самим собой. Не убийцы, не монстры в ночи — наши личные чудища, копошащиеся в глубинах душ, пугают нас больше всего. Они и раздерут нас, как черти, после смерти, они — наш личный ад, они станут им, когда прочий реальный мир больше не сможет защитить нас, оградить от нашего «я» нерушимой стеной.

Со стороны казалось, что Акнир просто стоит, опустив голову и плечи, но Даша видела, что ведьма ведет кровопролитное сражение с монстрами собственной души: отчаянием, самоуничижением, опьяняющим страхом.

Волшебный храм будущего истаял, они снова оказались посреди безлюдной Ирининской, но тишина отступила — чуть дальше, на Козинке, «думские девчата» громко ругались с каким-то местным «котом».

На улице потеплело, пронизывающий холод ноября отступил, словно мертвые, собравшиеся здесь, обладали живым человеческим дыханием и его тепло согрело узкие улицы и наполнило Дашу неведомым ранее ощущением силы — осознанием, что мир состоит из тысячи невидимых душ, готовых помочь.