Джек-потрошитель с Крещатика - [127]
— Что ты хочешь сказать?
Даша пожала плечами.
— Для нее воплощение зла — Дьявол. А для тебя воплощение зла — это Мадонна, потому что она может тебя наказать. А Пепита ждет наказания от служителей ада. Получается, ад — это действительно лишь отражение наших страхов.
— А где Пепита?
— Надеюсь, она уже вернулась от мадам Манон. Идем к ней, я хочу посмотреть, как ты умудришься привязать Врубеля к Демону Уго.
Они спустились вниз по узкой скрипучей лестнице меблирашек и постучали в комнатушку своей бородатой подружки.
Ответа не было.
Дверь легко поддалась… Любимый кенар клоунессы в плетеной клетке сидел, пригорюнившись и прикрыв крохотные глазки.
Пепита лежала, широко раскинув руки и ноги, запрокинув голову с торчащей рыжей бородкой, ее клетчатый передник был мокрым и красным, а пол из широких крашеных досок — багровым от крови.
У Чуб перехватило дыхание.
«Я знаю, однажды Уго найдет и меня, мое бедное не рождённое дитя до сих пор плачет в моей утробе кровавыми слезами…»
— Она мертва, — с ужасом проговорила Акнир. — Ты ведь помнишь, — ведьма испуганно схватила Дашу за локоть. — В альбомчике Врубеля был и ее портрет… Ты тоже его видела. Он нарисовал и мою мать, и убитых проституток. Все сходится! Теперь ты веришь мне?
— Я не знаю.
Труп Пепиты повернулся на бок и тихо захрапел.
Кенар открыл маленькие глазки и запел, точно получил сигнал «пора просыпаться». Клоунесса попыталась отмахнуться от его песнопений рукой, сморщилась и приоткрыла один глаз.
— Мамзель Мими? — заметила новопреставленную&нововоскресшую она. — Вы мне снитесь? Или вы уже привидение?
Чуб присела на карточки, обмакнула пальцы в мокрую красноту окровавленного передника и сообщила, посмеиваясь:
— Это не Уго… это всего лишь винчик «Кагор». Я смотрю, ты землепотрясно тряхнула вчера стариной.
— О, Коко… вчера один граф так любил меня, так страстно любил… я не в силах сказать, — лицо Пепиты расплавилось, как свеча, в пьяной улыбке, — звал на содержание. Сказал мне: «Ты будешь моя тайная страсть!»
— Что еще за граф? — уточнила Акнир.
— Ерунда, небольшая вечеринка в борделе! Весело было, Дусин спас меня от одного идиота.
— О-о-о! — округлила рот Пепита, постепенно вспоминая вчерашнее, — когда господин Шуман увидит ваш номер «Полет лошади», он даст вам за выход сотню рублей… а то и две. А то и пять, как Мистрисс! Когда вы покажете ему? — клоунесса явно была единственной, кто нашел удобоваримое объяснение вчерашнему инциденту.
— Полет лошади? — подняла брови Акнир.
— Один идиот — князь Рюмский — насмехался над страстью Дусина ко мне, — не без гордости поведала Даша. — Мне Дусин после все рассказал… Они были у мадам на вечеринке а-ля театр Кабуки, и князь сказал: «Держу пари, что завладею вашей Коко за один вечер!» Самое обидное, у него почти получилось! Может, не совсем, но почти. Мадам так сладко напела мне… вот уж профессионалка-паскуда, не даром свои тыщи гребет. И самое-самое-самое обидное, она права — я вообще не владею фру-фру. И заклятиями почти никакими не владею… потому что ленивая. Научи меня хоть чему-нибудь. Например, «Забудь». Это сложно? Давай для начала все самое необходимое. «Забудь», «Радуница», «Привет». Хоть что-то… давай я у Пепиты бороду уберу, например.
— Не вздумай, у нее, похоже, только личная жизнь наладилась, — осклабилась веда.
И обе «сестры» с облегчением рассмеялись, вырываясь из тьмы собственных мыслей, подозрений, страхов и ссор.
Кенар клоунессы снова запел — непривычно, отчаянно-резко, точно осуждая их чересчур беззаботный смех.
— Так вы не знаете, что Дусин убит? — сказала Пепита, разом стирая улыбку с лица старшей мамзель. — Утром его подстрелили… на дуэли.
— Князь? — вздрогнула Даша.
Клоунесса кивнула и, всхлипнув, подтерла одновременно слезу и протекающий нос.
А Землепотрясная Даша почувствовала, как проваливается в темный и липкий Провал.
Все сошлось в один миг.
Удушливый, головокружительный сон был вещим!.. Пусть и метафорическим. Пусть ее естество не могло затянуть влюбленных мужчин в ад — в мир иной, оно убивало их.
Она всей своей кожей вспомнила горячее, невысокое крепкое тело поручика, кружившего ее в объятиях, летевшего с ней вчера верхом на гнедой лошади, жарко шепчущего свои щекотноусые признания ей в правое ухо… и запоздало отпрянула от него, отшатнулась.
Слишком поздно — он мертв… уже мертв… и погиб из-за нее! Убит на дуэли, как Лермонтов!
«…піхва, що нас породила на світ…»
Сама она, Даша, ходячая пихатая пихва!
Ей захотелось ударить себя по щекам, бить себя по плечам — наказать свое тело, виновное в этой смерти — неправильной, нечестной, нелепой!
Чуб просительно-жалобно взглянула на Акнир.
— Прости, — сказала та. — С воскрешением — это к Маше.
— Проблема у Маши сейчас с воскрешением, — проворочала горьким языком Даша Чуб.
Она не могла прийти в себя. И не хотела туда приходить — больше не любила этот сомнительный дом своей души, своего тела, порождающего смерти.
Бедного, глупого, храброго, бесконечно влюбленного Дусина убили — и это была только ее вина!
— Ты была у Маши? — напряглась Акнир.
— И не только я, твоя мама тоже… она приходила в Башню Киевиц, — бесцветно сказала Землепотрясная Даша.
