Джек Мерсибрайт - [9]

– Ты мне надоел, Стреттон! Настало время все расставить по своим местам! Что если я сейчас сверну твою поганую толстую шею?

– Пусти! – промычал Стреттон, пытаясь высвободиться. – Пусти и, ради Бога, помоги мне!

Джек увидел, как у него потекли слезы, и замер в недоумении. Он разжал руку и заметил, что Стреттон весь выпачкан в крови, а наверху на лестнице показалась рыдающая женщина, но тут же скрылась.

– Это моя жена, – с мольбой в голосе произнес Джо. – У нее снова припадок, она пыталась перерезать себе вены моей бритвой. Боже! О Боже! Что же будет?

Раздался крик и грохот. Стреттон метнулся вверх по крутым ступенькам, в спальню, и Джек бросился за ним. В спальне больная полоумная женщина сидела на коленях в кровати и сдирала с рук повязки.

– Люси, нет! – простонал Джо, наклоняясь к ней и пытаясь покрепче завязать узлы на запястьях. – Оставь их в покое, пожалуйста! Не трогай их, ради Бога!

На лицо женщины было страшно смотреть. Под глазами у нее чернели круги, похожие на ужасные синяки, а губы были так искусаны, что на них алели глубокие раны. Ее платье было в крови. Горло и грудь изодраны. Уставившись на Джека, она вырвалась из рук Джо и поползла на коленях через кровать, вытянув вперед руки, словно хотела впиться ногтями Джеку в лицо.

– Я не желаю вас видеть! Я знаю, кто вы, хитрый бес! Вы пришли, чтобы забрать меня!

Джек схватил ее за руки и стал пригибать к кровати, пока она не смирилась и не легла. Так он держал ее, пока Стреттон менял повязки на запястьях.

– В доме есть опий?

– Я достал немного. Но она уже выпила несколько капель, и я боюсь давать ей больше.

– Дай еще, – приказал Джек. – Опий для нее не так опасен, как она сама.

Стреттон вышел и вскоре вернулся с чашкой. Вдвоем они насильно влили в нее содержимое, и через некоторое время женщина стихла. Она успокоилась, веки отяжелели, и глаза почти закрылись.

– Я снова вела себя гадко, Джо? Тебе пришлось помучиться со мной? – бормотала она.

– У тебя опять был приступ, – ответил Стреттон, нежно поглаживая пальцами ее руку. – Просто ты немножко приболела, как в прошлый раз, вот и все.

– У меня снова раскалывалась от боли голова. Я не хотела никого беспокоить. И детей отослала к Айви. Ей не мешают их крики и визги, а меня они ужасно раздражают, когда болит голова.

– Ничего страшного, старушка, – успокаивал ее Стреттон. – Тебе уже гораздо лучше, и твой Джо рядом с тобой, чтобы ты могла хорошо отдохнуть.

– А кто этот человек? Ведь он не попечитель из больницы, не правда ли, Джо?

– Нет, нет. Это друг. Он заглянул к нам, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.

– А, это хорошо, – ответила она. – Ведь у нас не так много друзей. Наверное, потому, что у меня скверный характер.

– Ты вызвал врача? – спросил Джек у Стреттона.

– Некому было за ним пойти. Она отослала детей прежде, чем у нее это началось. А когда я пришел домой…

– Я схожу, – сказал Джек. – Оставайся с ней. Самой короткой дорогой, через поля, он помчался в Ниддап. Он передал записку доктору Спрею и дождался, пока тот запряжет своего пони. И лишь затем вернулся домой. Теперь предстояло навести порядок в разрушенном доме.

В миле от дома, если идти вниз по тропинке, раскинулась небольшая дубовая роща. Джек спускался туда по вечерам, срубал подходящие сучья, потом связывал их и оттаскивал домой. Он выпиливал из них рейки. Иногда по ночам, когда забирался на крышу и при свете фонаря прибивал на место рейки, он вспугивал грачей, расположившихся на ветках вязов, что росли вдоль изгороди, и птицы с шумом взмывали в темноту.

Как-то в субботу, вернувшись, с работы и заглянув в сарай, он обнаружил там большую кучу свежей соломы, шесты, бечевку, ивовые прутья, крючья. Когда он умывался во дворе, недоумевая, откуда все это могло взяться, появился Джо Стреттон.

– Это от меня, – сказал он, – в возмещение того, что я сжег в прошлое воскресенье.

– Здесь соломы вдвое больше, чем сгорело.

– Правда? Ну и что? У меня родственник занимается торговлей.

Он старался не смотреть Джеку в глаза. И вместо этого устремил взгляд на крышу, на которой уже красовались новые рейки.

– Я хочу предложить тебе свою помощь, – сказал он, – только я не большой умелец по части строительства крыш.

– Как чувствует себя жена? – спросил Джек.

– Она умерла, – ответил Стреттон. – Вчера утром, около девяти. Я думал, ты слышал.

– Я не знал. Мужчины обычно предпочитают помалкивать. Прими мои соболезнования.

– Она была неплохой женщиной, правда. Многие оказывались гораздо хуже Люси. С ней однажды случилась беда – ее сбила повозка в Рейнборо, и после этого ее часто мучили головные боли… А раньше она была мне доброй женой, всегда.

Он замолчал.

– Похороны во вторник утром, – произнес он. – Отпевание будет в Ниддапской церкви, в одиннадцать. Может, ты придешь?

– А, – ответил Джек, – конечно. Я буду.

Когда Стреттон ушел, Джек вернулся в сарай и притащил во двор пуки новой соломы. Он начал сплетать ее в связки. Это была хорошая солома из пшеничных колосьев, жесткая и гладкая – лучше не придумаешь.

«Она прослужит двадцать или тридцать лет», – подумал он. И, захватив новые инструменты, полез по стремянке на крышу.