Джек Мэггс - [87]
За каменным мостом начался густой темный лес.
— Вы, должно быть, считаете меня образцовым гражданином.
— Я ничего о вас не знаю, приятель. И никогда не пытался создать о вас какое-либо мнение.
— Тогда я расскажу вам о себе, Джек Мэггс. У меня есть тайна, она в двадцать раз страшнее вашей.
И тогда, чувствуя, как сильно бьется его сердце, Тобиас все же решился отвести душу и рассказал ему все. Это принесло ему подлинное облегчение.
Глава 64
— Лиззи, — промолвила Мери Отс, — ты не поможешь мне справиться с этой кофточкой?
Лиззи Уоринер оторвала глаза от романа «Замок Рекрент» и посмотрела на то, как мучается ее сестра, одевая ребенка. У Мери, подумала она, нет ни природных навыков, ни вкуса, чтобы одевать даже самое себя. Дело в том, что она не разбиралась в оттенках и цвете тканей. Она знала это и поэтому ограничивалась очень скромной палитрой цветов: серый с белым или только черный цвет, дабы избежать ошибки и не оконфузиться. К тому же Мери, несмотря на все старания, неизменно удивляла общество измятой, плохо отглаженной одеждой. То же происходило, когда она неумело одевала ребенка. Вот и теперь она уложила маленького Джона на софу, неуклюже сев рядом, и, неловко приподняв одной рукой его головку, пыталась другой надеть на него очень красиво вышитую, но слишком большую для него кофточку. Для Лиззи было мучением видеть все это, и она невольно раздражалась. И это «наша добрая Мери», «наша милочка Мери», которую все так хвалили и любили?
— Ты не думаешь, что кофточка слишком велика для него? — наконец не выдержала Лиззи.
— Это подарок тети Бет, — просто пояснила она Лиззи.
— Но понравится ли тете Бет, когда она увидит свою кофточку с закатанными рукавами и воротником, некрасиво сползшим на плечи бедного малютки?
— Тетя Бет вырастила на нищенское жалованье клерка десять ребятишек. Я уверена, что ей будет приятно увидеть, как мы оценили ее заботливость и подарок.
— Я уверена, что тетя Бет согласилась бы подождать месяца три, пока маленький Джон подрастет, и эта красивая кофточка будет великолепно сидеть на нем.
— Лиззи, — рассердилась Мери, — ты очень занята?
Лиззи отложила книгу, подошла к сестре и обняла ее за плечи.
— Мери, милая славная Мери, прости меня. Я, во-первых, ничего не понимаю в детях и их одежде. А во-вторых, все знают, что я просто ужасное чудовище.
— Ты совсем не чудовище, дорогая Лиззи, но, мне кажется, ты грустишь весь этот день.
Мери продолжала сражаться с непослушной кофточкой, но наконец, подняв своего сыночка, заставила Лиззи полюбоваться им.
— Вот так, дорогой мой, ты же любишь тетю Лиззи. Она очень обрадуется, увидев тебя таким нарядным. Ничто не сможет так согреть твое сердце, Лиззи, как этот малыш. Я часто устаю от всяких забот и невзгод, но стоит мне взять Джона на руки и прижать к себе, клянусь… лучше этого чувства в мире нет.
Лиззи взяла ребенка из рук сестры и зарылась лицом в теплую шейку, жадно вдыхая запах молока и детского мыла.
Мери сидела на софе, сложив руки на широких коленях.
— Почему ты так печальна, дорогая Лиззи?
— Печальна? — Лиззи чуть коснулась лицом белокурой головки ребенка. — Я не печальна, Мери.
— Нет, ты печальна, — настаивала сестра. — Мне кажется, ты чем-то очень опечалена. Сначала я думала, что это из-за того, что доктор забрал твое ожерелье, потом, что виной твоей печали была ссора с Тоби. Он говорил с тобой о деньгах? Ты думаешь, его отец опять пересылает ему свои долговые чеки для оплаты?
— Куда он уехал, Мери? Я слышала, как он очень рано покинул дом.
— Тебя не должно расстраивать то, что он иногда говорит. Он уехал в Глостер вместе с каторжником.
— Он с ним покинул Лондон? — удивлению Лиззи не было предела.
— Ты знаешь, что он все любит делать быстро, не задумываясь.
— Он давно уехал?
— Всего два дня назад.
— Два дня!
— Лиззи, ты так говоришь, будто это вечность!
— Вполне возможно, что это так и есть, — мрачно промолвила Лиззи.
— Что ты хочешь сказать?
— Он твой муж, Мери.
— И что же из этого?
— Если бы он был отцом моего ребенка, я не позволила бы ему так безрассудно разъезжать с убийцей. Бедняжка маленький Джон, если что-то случится…
— Лиззи, ничего не случится. Он пишет роман, который хочет продать. Мы не должны сердиться на него, Лиззи. Ты плачешь?
— Я плачу, думая о маленьком Джоне, — промолвила Лиззи. — Я плачу о том, кто так неосторожно рискует своим счастьем.
Мери какое-то время молчала; Лиззи видела, что эта добрая душа думает.
— Ты не думаешь о нашем собственном папе, Лиззи?
Нет, Лиззи не думала об их отце. Ее отец никогда не любил ее. Он любил только одну Мери.
— Нет, — сказала она, пройдясь мимо окна с Джоном на руках. Малыш почмокивал у нее на плече.
— Нет, я думаю о Тоби. — Лиззи была вне себя от гнева. Она стояла перед окном, любуясь прекрасным весенним днем и мальчишками из конюшни, играющими на мостовой в крикет.
— Потеря отца для каждого ужасное горе, — назидательно сказала Мери. — Так же, как и потеря мужа.
Лиззи повернулась и посмотрела в маленькие глаза сестры, настроенной столь сентиментально.
— Мне грустно, Мери, признаюсь тебе в этом. Я действительно хочу усыновить ребенка. Я думаю, что для меня это правильное решение. И я убеждена, что в Лондоне сделать это будет очень трудно, в таком случае, почему бы мне не уехать отсюда? Я могу продать свое ожерелье, Мери.
За голову этого человека предлагали огромную награду. Богачи Австралии крестились, услышав его имя, бедняки его благословляли. А женщины всей страны – и богатые, и бедные – мечтали провести с ним хотя бы ночь. Он издевался над королевской полицией и солдатами, смеялся над опасностью и смотрел смерти в лицо. Он был благородным бандитом и национальным героем: отчаянным, лихим и – до поры – неуловимым. Его звали Нед Келли. Он на самом деле жил на свете. Ему было отпущено всего 26 лет, но память о нем в Австралии чтут по сей день. Как из мальчишек-голодранцев вырастают легенды? Лучше всего рассказать об этом может сам Нед Келли. В тексте сохранены стиль, орфография и пунктуация автора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Айрин Бобс любит быструю езду. Вместе с мужем, лучшим автодилером юго-востока Австралии, она решает принять участие в Испытании «Редекс», жестокой автогонке через весь континент по дорогам, по которым почти никто не пройдет. Штурманом команды станет неудавшийся учитель Вилли, картограф-любитель, знающий, как вывести команду к победе. Гонка в пространстве накладывается на гонку во времени: древний континент откроет дорогу в прошлое. Геноцид, неприкрытый расизм, вопиющие несправедливости – история каждой страны хранит свои темные секреты.
… Эта история началась на задворках цивилизации вскоре после войны как безобидная шутка. Посредственный поэт Кристофер Чабб решил доказать застойному австралийскому обществу, что поэзия жива, – и создал Боба Маккоркла, веломеханика, интеллектуала и автора гениальных стихов, равных которым еще не знала мировая культура. Случился страшный скандал – редактор, опубликовавший их, отправился под суд за оскорбление морали и встретил таинственную и незаслуженно жестокую смерть. Но личина оказалась живучей: на суде человек, которого быть не должно, встал и заявил, что Боб Маккоркл – это он.
Перед вами – ВТОРОЙ «букеровский» (2001) роман Кэри. Изящная и ироничная стилизация под «подлинные мемуары» легендарного австралийского «благородного бандита».Не просто роман, но – «глоток свежего воздуха» для КАЖДОГО ценителя хорошего литературного языка и отменного сюжета!
«Не знаю, потянет ли моя повесть на трагедию, хотя всякого дерьма приключилось немало. В любом случае, это история любви, хотя любовь началась посреди этого дерьма, когда я уже лишился и восьмилетнего сына, и дома, и мастерской в Сиднее, где когда-то был довольно известен — насколько может быть известен художник в своем отечестве. В тот год я мог бы получить Орден Австралии — почему бы и нет, вы только посмотрите, кого им награждают. А вместо этого у меня отняли ребенка, меня выпотрошили адвокаты в бракоразводном процессе, а в заключение посадили в тюрьму за попытку выцарапать мой шедевр, причисленный к „совместному имуществу супругов“»…Так начинается одна из самых неожиданных историй о любви в мировой литературе.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Это — анти-«Гамлет». Это — новый роман Джона Апдайка. Это — голоса самой проклинаемой пары любовников за всю историю мировой литературы: Гертруды и Клавдия. Убийца и изменница — или просто немолодые и неглупые мужчина и женщина, отказавшиеся поверить,что лишены будущего?.. Это — право «последнего слова», которое великий писатель отважился дать «веку, вывихнувшему сустав». Сумеет ли этот век защитить себя?..
«Планета мистера Сэммлера» — не просто роман, но жемчужина творчества Сола Беллоу. Роман, в котором присутствуют все его неподражаемые «авторские приметы» — сюжет и беспредметность, подкупающая искренность трагизма — и язвительный черный юмор...«Планета мистера Сэммлера» — это уникальное слияние классического стиля с постмодернистским авангардом. Говоря о цивилизации США как о цивилизации, лишенной будущего, автор от лица главного персонажа книги Сэммлера заявляет, что человечество не может существовать без будущего и настойчиво ищет объяснения хода истории.
Она была воплощением Блондинки. Идеалом Блондинки.Она была — БЛОНДИНКОЙ.Она была — НЕСЧАСТНА.Она была — ЛЕГЕНДОЙ. А умерев, стала БОГИНЕЙ.КАКОЙ же она была?Возможно, такой, какой увидела ее в своем отчаянном, потрясающем романе Джойс Кэрол Оутс? Потому что роман «Блондинка» — это самое, наверное, необычное, искреннее и страшное жизнеописание великой Мэрилин.Правда — или вымысел?Или — тончайшее нервное сочетание вымысла и правды?Иногда — поверьте! — это уже не важно…
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…