«Джамп» значит «Прыгай!» - [51]

– Может быть, стоило лучше направить наших агентов? – полувопросительно проронил генерал

– А вы не забыли, как они давеча настаивали на выяснении личности этого подонка? Кроме того, мне бы не хотелось подставлять наших людей: у нас их не так много, они верят в то, что мы защищаем благо России. А на грязные делишки лучше подойдут заботинские выродки. Кстати, если они в чем-то набедокурят, то мы с вами выведены из-под удара. Полагаю, что уже завтра у нас будет более подробная информация. А дело с шантажом можно будет закрывать.

– Ты так думаешь? – генерал Солдатов скептически поднял бровь. – Благодарю, Андрей. Но даже если шантажист уже дает показания этим бандитам, то у нас остается еще этот грушник. Итак, его зовут Барский, Валерий Арнольдович… Да, это начинает становиться интересным.

Но на его упитанном лице, когда он читал доклад, не отражалось ровным счетом ничего.

– Что у нас есть по нему? Индонезия? Африка? Бывший советник посольства в Лондоне? – проговорил он, отталкивая от себя бумагу. – Этот Барский, по-видимому, важная птица, раз они поручили ему это дело.

– Хочу заметить, что он постоянно работал в иностранном отделе…

– Это тем более говорит о том, какое значение они придают всему этому делу.

Трубенков еще раз глянул в свои бумаги.

– Да, он работал в нашем посольстве в Англии в семьдесят седьмом, в аппарате военного атташе, выслан из страны в восемьдесят первом в результате их очередного демарша в отношении какого-то из наших дипломатов, главный… да, главный консультант пятого отдела после провала путча.

– Нет, Андрей, – заключил генерал, – Барский – это не один из рядовых агентов, он такой же профессионал, как и мы с вами. Значит, он будет копать против Корсовского до тех пор, пока не обнаружит что-то действительно очень важное, и мне очень хотелось бы знать, что на этот раз задумал наш заклятый друг генерал Кравцов.

Он откинулся в своем кресле и сильно затянулся своей папиросой. Затем он нацелился ею на Трубенкова, как будто это было тайное оружие.

– Ну, мистер Эндрю, давайте-ка сюда остаток этой вашей истории. Ведь эта информация таилась в наших архивах многие годы. Так поднимите все, что с этим связано, и доложите мне все, что узнаете о Барском.

– Слушаюсь, генерал. Раз надо, то надо. Я готов, хотя полагал временно оставить информацию при себе, пока не соберу больше подробностей. Агент 112, войдите.

Дверь в комнату отворилась и в кабинет вошла Лена Штурмина.

Генерал Солдатов не скрывал радостного изумления. Вид у него был, как у ребенка, получившего в подарок на день рождения новую игрушку.

– Браво, Андрей! Какое прелестное дитя! Да еще с таким прекрасным послужным списком. Как вы в столь юном возрасте, дитя мое, ухитрились оказаться на передовой незримого фронта?

– Но разве во время Великой Отечественной такие же молодые комсомольцы, как я не бросались под фашистские танки? Не взрывали мостов и казарм?

– Так вы пошли в органы госбезопасности не только ради карьеры? – удивился генерал Cолдатов.

– На войну ходят не ради наград, товарищ генерал, – поджав губы сказала девушка.

– Да, вы правы, – согласился генерал, – в нашей стране сейчас идет незримая и бескровная гражданская война. Чаши весов склоняются то в одну сторону, то в другую… На чьей вы стороне, милая девушка?

– Я сражаюсь за великую Россию, товарищ генерал, – словно выдохнула девушка. – Я наследница комсомола и верю в торжество идей коммунизма. Пусть сейчас нам пришлось временно отступить, но победа будет за нами!

– Ты видишь, Андрей!? Ты слышишь эти слова! Дитя моё! Милое моё дитя! – расчувствовался генерал и поднес платок к глазам. – Пока на свете есть такие, как ты – наше дело не погибло.

Подойдя, Андрей Трубенков с чувством пожал Лене руку, а генерал, приподнявшись, поцеловал ее в лоб.

«Как это она просекла момент? – удивился про себя полковник Трубенков. – Надо же, на раз съела генерала. И не подавилась! Ай да девка. Такой палец в рот не клади. И вообще ничего ей в рот класть не надо – откусит с мясом».

Альянс Корсовского с коммунистами, которые в обмен на небольшую сумму пообещались не возбуждать против него уголовного дела, не науськивать на него Думу и прекратить травлю в газетах – хранился в столь строжайшей тайне, что только кое-где в малозначительных западных газетах прошел слушок о внезапном потеплении их отношений. Однако, когда с легкой руки Корсовского чуть ли не половина американского кредита была брошена на финансирование выборов (как оказалось, мэра-коммуниста), ему стали прочить место в будущем прокоммунистическом правительстве, а карикатура Жмеринова с изображением умного, очень похожего на вице-премьера, теляти, который в весьма откровенной позе занимается оральным сексом с двумя коровами обошел все издания страны и даже угодил в «Таймс».

Однако этот альянс имел еще большее значение для всей прислуги Корсовского, которая до этого мучилась отсутствием внятной политической ориентации шефа. Теперь все моментально стали патриотами красно-коричневого толка и горой стояли за реставрацию социализма и восстановление Союза. При этом всех мало волновало, что и сам Корсовский и все его сподвижники были крупнейшими капиталистами. «Олигархия и коммунизм – близнецы-братья! – объявил на днях на пленуме один из коммунистических депутатов. – Мы имеем в виду, разумеется нашу, истинно русскую народную олигархию, не противопоставляющую себя народу, но являющуюся плотью от плоти народной…» В пример он приводил, разумеется, Алексашку Меньшикова, который хоть и воровал, но ради России старался, братьев Рябушинских и Третьяковых, Савву Морозова, щедро жертвовавшего на революцию. Олигархами социализма были признаны и все члены ленинского, сталинского и брежневского Политбюро, которые, хоть и пользовались медицинскими, курортными и всеми социальными льготами, но прилежно трудились на благо народа. «Мы не против того, чтобы и в будущем обновленном социалистическом обществе существовала олигархия – но лишь в том случае, если она будет признавать лидирующую роль компартии в обществе», – закончил оратор под аплодисменты одной и недоуменные возгласы другой половины зала.