Джалита - [47]

— Но, товарищи, не только невоспитанность и грубость наших секретарей является их характерной чертой. Бесчеловечность их поступков возмущает до глубины души. Это по их вине приезжающие на отдых в Ялту группы пионеров вынуждены тратить много часов и нервов на поиски тех, кто поможет им в устройстве ночлега, в то время как отвечающая за школьный сектор Лариса Соколовская запирается в своём кабинете, передавая через инструкторов, что её в горкоме нет. Это Никульшин и Соколовская уволили из сектора учёта Дмитриенко Валю, хорошо зная, что она в положении беременности. Больше того, расставшись с нею, Никульшин пытался помешать ей устроиться на новую работу вместо того, чтобы оказать помощь.

Выступление Жени закончилось бурей аплодисментов, не стихавших пока он не сел на своё место в зале.

Собственно почти всё в этот день на этом и закончилось. Объявили перерыв, вовремя которого многие подходили пожать руку Жени и спросить, почему он не предупредил их о предстоящем выступлении, с которым они полностью согласны. Но вот все снова в зале. Пленум продолжался, как ни в чём не бывало. Словно и не было горячих слов Жени с обвинениями в адрес секретарей. Нет, конечно, Валера, чьё выступление было запланировано, решилась отметить, что Женя много сказал правды и что Никульшин действительно груб со всеми, но потом перешла к рассказу о своей комсомольской организации. Поддержал Женю Саша Ященко, ещё пара комсомольцев.

Всё последующее было и интересным и грустным одновременно. Женю и поддерживавших его вызывали в горком партии, в обком комсомола, где ругали за непродуманность, за критиканство, интересовались, кто заставил выступить, что за этим стоит. А они-то думали, что будут спрашивать Никульшина, почему тот себя неправильно ведет. Наивные люди, молодые, зелёные, но смелые.

Однажды всё на той же набережной с Женей встретился мало знакомый ему товарищ и по секрету сообщил, что после этого выступления Женю даже хотели арестовать по требованию Никульшина.

Женя расхохотался в ответ:

— Да пусть попробуют. Во-первых, меня так много людей знают в Ялте, что сразу же поднимется большой шум. А во-вторых, за что арестовывать? Что я такого сделал преступного? Сказал, что думал, вот и всё.

Вскоре в газете «Комсомольское знамя» появилась статья Николая Друкаренко «Цена мнимого авторитета». В ней почти полностью опубликовали выступление Жени, поддержав его позицию.

В Ялту опять приехала комиссия обкома комсомола во главе с секретарём обкома Пересунько. На другой день собрали комсомольский актив города, на котором Никульшин прямо заявил, что газета оказалась некомпетентным органом, а статья вредная. Секретарь крупнейшей комсомольской организации города и член бюро горкома Юлий Кононцев гневно выступил и потребовал немедленного снятия Никульшина с поста первого секретаря горкома комсомола. Не откладывать вопрос о снятии Никульшина до конференции предложил от имени тысячного комсомола строительного треста города Слава Осипов. Но другим, кто мог их поддержать, в том числе и самому Жене, слова на активе не дали. Представитель же комиссии доложил собравшимся, что все, с кем они беседовали, хорошо отозвались о Никульшине.

Через несколько месяцев, осенью, прошла городская отчётно-выборная конференция, на которую, во-первых, не пригласили многих, так называемых оппозиционеров, и их не пустили в помещение театра, где проводилась конференция, не смотря на то, что они имели удостоверения членов пленума. Тем не менее, во время подготовки к голосованию, большинство делегатов потребовало ввести в состав счётной комиссии Кононцева Юлия. Ему, как члену бюро горкома, невозможно было отказать в участии в конференции. И Кононцев рассказал потом Жене, как он пытался предотвратить махинации с бюллетенями, и как ему одному это просто невозможно было сделать, так как председатель счётной комиссии просто прекращал подсчёты, говоря, что это чистая формальность, и бросал целую пачку заранее приготовленных бюллетеней в урну.

Разумеется, все, кто поддерживал Женю, были выведены из состава горкома комсомола. Женю тоже вывели, но отстранить полностью от комсомольской работы не смогли, так как молодёжь книготорга избрала его секретарём комсомольской организации. Директор Катрич поддерживал своего заместителя, так как его работа давала явный эффект книготоргу, а это — выполнение плана, получение премий. Кому ж не понравится?

Но Женя не успокаивался? Возраст был ещё комсомольский, и потому в партию его могли принять только с рекомендацией горкома комсомола. Женя подал заявление, поддержанное комсомольской организацией, в горком с просьбой дать рекомендацию в партию.

Вообще-то, вопрос вступления в члены КПСС для Евгения не был самоцелью, а казался несомненным продолжением пребывания в комсомоле. Если бы он хотел стать коммунистом с какой-то определённой целью получения привилегий, то вступил бы в партию, ещё будучи в армии, где это предлагал ему командир роты, желавший перетянуть на свою сторону строптивого солдата. Но Женя тогда ответил:

— Извините, товарищ старший лейтенант, но вступать в партию сейчас не буду. Я хочу быть коммунистом, но не хочу, что бы в будущем мне говорили, что я вступил в партию в армии, где принимают любого, кто хочет и даже не хочет. Здесь и в комсомол принимают всех подряд. А это не дело.