Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь - [7]

После того как выступления Сэлинджера на театральных подмостках в Макберни вызвали невольное восхищение преподавателей, в остальном относившихся к нему довольно-таки неприязненно, он был настроен актерствовать и в военном училище. В работе каких-то клубов и кружков Джерри наверняка участвовал только потому, что так велело начальство, но в кружок «Маска и шпора» он пришел исключительно по собственному желанию. Самый талантливый из девятнадцати актеров любительской труппы, Джерри сыграл во всех поставленных за два года спектаклях. Независимо от того, имело ли представление успех, Джерри, по общему признанию, всегда выглядел на сцене очень органично. Один из однокурсников вспоминает, что даже вне сцены «он выражался высокопарно, как будто цитировал что-нибудь из Шекспира». На видных местах в альманахе «Скрещенные сабли» помещены несколько снимков Сэлинджера в театральном костюме, с исключительно довольным видом позирующего фотографу.

Сэлинджер не раз говорил, что писателем он сделался в Вэлли-Фордж. По рассказам однокашников, после отбоя он частенько писал с фонариком под одеялом. Все два года учебы Сэлинджер исполнял обязанности литературного редактора ежегодного альманаха Вэлли-Фордж. И в 1935-м, и в 1936-м его физиономия встречается едва ли не на каждой странице «Скрещенных сабель»: он запечатлен в обществе членов практически всех клубов и кружков, среди участников всех спектаклей и, разумеется, на групповых фотографиях редакции альманаха. В издании 1936 года один из его снимков занимает целые полстраницы.

Можно предположить, что Джерри приложил руку и к созданию макета ежегодника, который в принципе легко может сойти за иллюстрированное приложение к «Над пропастью во ржи» — в нем есть снимки капеллы, ликующих болельщиков на футбольном матче и даже юноши, который «верхом на лошади скачет через препятствия».

Однако самым важным вкладом Сэлинджера в альманах Вэлли-Фордж стали многочисленные авторские тексты, в которых есть и наблюдательность, и ирония, и добродушный юмор. Так, в разделе с шуточными пророчествами он предрекал одному из курсантов, что тот «сыграет с Махатмой Ганди в стрип-покер», а себя видит автором великой пьесы.

К концу двух лет в Вэлли-Фордж Сэлинджер, по всей видимости, вполне определился с выбором жизненного пути. Как бы он ни относился к поступлению в военное училище, там его таланты раскрылись так, как ни за что не раскрылись бы, останься он в Нью-Йорке.

Непокладистый и развитый не по летам, Джерри тем не менее не стеснялся своих добрых чувств к Вэлли-Фордж.

На прощание он преподнес училищу подарок, в полной мере запечатлевший его сердечную привязанность, сдобренную скрытой иронией, — в «Скрещенных саблях» был опубликован написанный им гимн выпуска 1936 года, который курсанты Вэлли-Фордж поют и в наши дни:

Пусть слезы ручьем бегут по лицу,

Печали скрывать не хочу:

В последний раз мы стоим на плацу

Тесно, плечом к плечу.

Четыре года забав и проказ —

Можно ли их позабыть?

Давайте ж не прятать заплаканных глаз —

Так мало нам вместе быть.

Последний парад. Щемит в груди,

Ведь следом за нами стоят

Те, у кого еще все впереди,—

Зеленых курсантов ряд.

Но быстро летят веселья деньки,

И ой как близок тот час,

Когда эти юные пареньки

Вспомнят сегодняшних нас.

Огни погашены, горны трубят

Западающий в душу мотив,

И толпа улыбающихся ребят

Разбредается, грусть затаив.

Вперед, вперед! Успех нас ждет!

Мир перед нами весь!

Мы сами уйдем из Вэлли-Фордж,

Сердца же оставим здесь

Осенью 1936 года Сэлинджер поступил в Нью-Йоркский городской университет, чтобы получить там степень бакалавра. Корпуса университета располагались в Гринич-Виллидж у площади Вашингтон-сквер. Джерри снова очутился в родительском доме на Парк-авеню и опять погрузился в ту самую атмосферу, ради спасения от которой его посылали в Вэлли-Фордж. Юношей, освободившимся от диктата дисциплины, мало-помалу овладели прежние скука и рассеянность.

Казалось бы, на Вашингтон-сквер он должен был чувствовать себя как рыба в воде. Нью-Йоркский университет, чуткий к самым последним вкусам и веяниям, славился гармоничным сочетанием в программе академического и творческого начал — все говорило за то, что Сэлинджер добьется здесь успехов. Однако богемная обстановка Гринич-Виллидж, вместо того чтобы способствовать раскрытию талантов, скорее отвлекала его от серьезных занятий. Театры, кинозалы и кафе, во множестве разбросанные в округе, по всей видимости манили Сэлинджера сильнее, чем лекции и семинары. Трудно сказать, какие курсы из тех, на которые Джерри записался, он в действительности посещал. Когда по результатам промежуточных оценок за второй семестр стало ясно, что с программой он не справляется, Сэлинджер университет бросил.

Дальнейшую судьбу Сэлинджера решил взять в свои руки его отец. Человек практичный до мозга костей, Соломон попытался приобщить сына к бизнесу, в котором так преуспел сам. Джерри, разумеется, не испытывал ни малейшего желания идти по отцовским стопам, поэтому Соломону пришлось прибегнуть к маленькой хитрости. Сообщив Джерри, что «его высшее образование можно считать законченным», он как бы между прочим предложил сыну отправиться в Европу для совершенствования во французском и немецком языках. Там по замыслу Соломона, который надеялся, что в Джерри таки проснется интерес к семейному бизнесу, Сэлинджер должен был совершить путешествие в Польшу и Австрию в качестве переводчика при деловом партнере компании «Хофко». Этим партнером был, скорее всего, Оскар Робинсон, один из богатейших людей Польши, известный по всей Европе «ветчинный король».