Дзержинский - [63]

В одной из передач узник X павильона Феликс Дзержинский обнаружил маленький комочек папиросной бумаги с текстом этой публикации. Прочел, поморщился, точно кислятину проглотил. «Уж очень смахивает на некролог, а я, дорогие товарищи, умирать не собираюсь».

Да, он был уверен, что рано или поздно, но жандармы его выследят. И все-таки поехал, и не раскаивается в этом. Ему удалось установить своеобразный «рекорд». Сменил партийную кличку с Юзефа на Эдмунда, жил по паспорту Владислава Пташинского, а в городе его знали как австрийского подданного Леопольда Белецкого, ловко путал следы, обманывал филеров и продержался на воле почти пять месяцев.

Очень многое было сделано за это время. В Варшаве наряду с «розламовской» работает новая партийная организация и ее Варшавский комитет, признающий руководство Главного правления. Прошли межрайонные конференции «зажондовцев» в Ченстохове и Лодзи. Он сам руководил ими. Организовал выборы на краевую конференцию социал-демократии Польши и Литвы, которая и состоялась в августе 1912 года в Берлине. А потом успел объехать партийные организации Домбровского бассейна, Ченстохова, Лодзи, Варшавы, разъясняя решения краевой конференции. И вот итог, которым он может гордитьря: воссоздана организация, сплоченная вокруг Главного правления, налажена постоянная связь с ним. Организация способна вести за собой рабочий класс, она доказала это во время массовых первомайских стачек и забастовок. Десятки тысяч пролетариев Варшавы и Ченстохова откликнулись на ее призыв ответить забастовками солидарности на расстрел ленских рабочих. И уже перед самым арестом он успел организовать кампанию по выборам в IV Государственную думу и сам агитировал за избирательную платформу СДКПиЛ на собраниях в Повоньках и Мокотове.

Эх! Если бы не борьба с «розламовцами», надвое расколовшими партию, можно было бы сделать еще больше!

Так, снова в X павильоне, Феликс Эдмундович Дзержинский подводил итоги очередному периоду своей подпольной работы. Подводила свои итоги по делу Дзержинского и варшавская охранка. Они были суммированы в донесении прокурора варшавского окружного суда от 15 октября 1912 года. Прокурор Варшавской судебной палаты, которому это донесение было адресовано, читал его с большим интересом:

«Летом текущего года в варшавском охранном отделении были получены негласные сведения о том, что Главным правлением социал-демократии Королевства Польского и Литвы командирован в Варшаву член Главного правления Феликс Дзержинский для улажения происшедших между правлением и Варшавским комитетом сообщества серьезных разногласий».

Прокурор взял красный карандаш и подчеркнул последние слова.

Далее следовали строки, рассказывающие о позиции «упраздненного» Варшавского комитета. Прокурор пробежал их быстро, он искал глазами, что говорится дальше о Дзержинском. Вот: «…наряду, однако, с последним стал функционировать новый, сорганизованный Дзержинским (красный карандаш провел жирную черту), комитет, получивший санкцию Главного правления. Главное руководство деятельностью вновь образовавшегося комитета принял на себя Дзержинский, который энергично повел агитационную борьбу, лично проводил забастовки на фабриках и среди ремесленников, а также издавал воззвания к рабочим по текущим событиям рабочей и политической жизни», — прокурорский карандаш работал теперь, почти не останавливаясь, подчеркивая строчку за строчкой.

«Феликс Дзержинский является вообще одним из виднейших деятелей организации социал-демократии Королевства Польского и Литвы».

«Интересно, но, пожалуй, не для суда, — думает прокурор. — А где же доказательства? Да вот они».

«По обыску в занимаемой Дзержинским комнате были обнаружены: гектограф с оттиском воззвания, помеченного 31 августа сего года, несколько номеров газеты «Красный штандар», несколько номеров «Газеты работничей», значительное количество различных прокламаций социал-демократии Королевства Польского и Литвы… Все взятое по обыску Дзержинский признал за принадлежащее ему, от дальнейших объяснений относительно своей партийной деятельности отказался».

— Прекрасно, голубчик, — шепчет прокурор, — сначала мы тебя закатаем на каторгу за побег, а затем будем судить за новые преступления.

2

Следствие тянулось ужасно медленно. Полковник Иваненко, а затем судебный следователь 1-го участка Варшавского уезда Грудинин — ему прокурор поручил производство предварительного следствия — не торопились. Опасный государственный преступник крепко-накрепко заперт в X павильоне Варшавской цитадели.

Феликс Эдмундович признал себя виновным в побеге с места вечного поселения и в проживании в Варшаве по чужому виду на жительство. Не отрицал он и своей принадлежности к социал-демократии Королевства Польского и Литвы, однако заявил, что являлся рядовым членом партии и никогда не состоял ни членом Главного правления, ни членом Варшавского комитета. Впрочем, Дзержинский, как всегда, вообще отказался давать показания о своей практической работе в партии.

— Докапывайтесь сами, а я вам помогать не намерен, — заявил он Иваненко.

Допросы кончились, будущий приговор — каторга — не вызывал сомнений, решение бежать с этапа при первой же возможности принято, оставалось ждать суда. Ну что ж, тоже не впервой. И Феликс Эдмундович коротал долгие тюремные дни за чтением и размышлениями.