Дюжина ножей в спину - [36]

Моя машина с шофером стояла метрах в двадцати от здания ЮНЕСКО. В тот момент улица Чайковского была сплошь перекопана. Когда я, обходя ямы и кучи грунта, подошел к своей машине, то неожиданно обнаружил, что со всех сторон окружен оперативниками, а невдалеке у микроавтобуса стояла еще группа людей в камуфляжной форме с автоматами и в масках, чему я удивился. Но я еще не успел осознать ситуацию и охватить взглядом происходящее, как плотный мужчина в кожаной куртке предъявил мне удостоверение полковника центрального аппарата МВД России Горбунова и сказал, что я должен поехать с ними в следственную группу Генпрокуратуры для дачи показаний. Одежда и манеры окружавших меня людей не оставляли сомнений в их принадлежности. То, что они делали, на профессиональном языке называлось задержанием преступника.

- На каком основании вы меня задерживаете? - громко спросил я у Горбунова.

Нервно оглянувшись (на улице было много прохожих, и их внимание было привлечено происходящим, а оперативники больше всего не любят шума и огласки), он предъявил мне повестку о вызове в качестве свидетеля к 11 часам 3 октября.

- Почему такая срочность и почему вы не прислали повестку на дом? спросил я.

Горбунов ответил, что мне многократно посылались повестки, но я не являлся и поэтому придется поехать сейчас. Я пытался возражать, что никаких повесток не получал. Тогда стоявший рядом с Горбуновым худощавый чернявый оперативник с тонкими усиками, придававшими его лицу злое выражение, вдруг резко сказал: "Что ты с ним церемонишься? Если надо, и силой доставим. Они нас из танков расстреливали, теперь мы их по тюрьмам сгноим!"

Горбунов открыл дверцу машины и потребовал, чтобы я в нее сел, а затем сел он сам и еще один оперативник на переднее сиденье. Попросив своего шофера Виктора выйти на минуту, я продолжил разговор с Горбуновым: "Мне нужно позвонить жене и предупредить, что я не поеду в больницу", - сказал я. Чтобы не накалять обстановку, Горбунов не возражал. Я понял, что ордера на мой арест у них нет, а значит, нужно доставить меня в следственную группу без шума. К счастью, я сразу дозвонился до Людмилы и кратко рассказал, что происходит.

Она отреагировала мгновенно: "Я выезжаю к тебе, и мы поедем к врачу, как договорились. Я не допущу, чтобы они допрашивали тебя в том состоянии, в котором ты сейчас находишься".

Мне повезло еще раз, потому что, отъехав от здания ЮНЕСКО, мы попали в пробку и простояли минут пятнадцать, что позволило Людмиле, ехавшей по набережной, обогнать нас и приехать на улицу Смольного в дом 3, где находилась следственная группа, раньше, чем мы туда добрались. Когда мы двинулись, Горбунов по рации кому-то сказал: "Вы едете впереди нас, а автобус - за нами!" И действительно всю дорогу нас сопровождал автобус с теми самыми вооруженными людьми в камуфляжной форме, которых я увидел в момент задержания. Уже позднее я узнал, что это был отряд СОБРа (специальное подразделение по борьбе с терроризмом и особо опасными преступниками).

Первое, что я увидел, когда мы подъехали к такому знакомому для меня зданию на улицу Смольного (когда-то в нем располагался юридический факультет университета, где я учился, а потом работал), была Людмила, которая быстро подошла ко мне и крикнула:

- Толя, смотри, они снимают!

Один из оперативников с камерой снимал мой приезд в окружении работников следственной группы, видимо, для передачи пленки телевидению с сообщением о моем аресте.

Мне стало холодно. Знобило. Я почувствовал себя беспомощно на улице, по которой шли обычные люди и недоуменно посматривали на нас. Усиливалась сердечная боль. Больше всего в этот момент боялся обморока. Тогда я был бы полностью в их власти. Сжав зубы, я сказал себе: "Это надо выдержать! Только не отключиться и не потерять сознание!"

Ко мне подскочила Людмила и схватила за руку:

- Какой допрос!? - громко, срывающимся на крик голосом сказала она. - Вы же видите, он плохо себя чувствует!

- Не силой же вас заталкивать, - жестко ответил полковник Горбунов. У офиса генпрокуратуры он чувствовал себя уверенно, его грубо сколоченное лицо выражало удовольствие от проделанной работы: он взял Собчака! Тихо, без единого выстрела. Вот только депутат Госдумы Нарусова оказалась не к месту. И сделать с ней без оглушительного скандала нельзя было ничего. Депутатская неприкосновенность не позволяла просто отшвырнуть ее в сторону и сказать: "Гражданка, не мешайте следственным мероприятиям. Ваш муж - особо опасный преступник!"

Людмила прижалась ко мне:

- Я никуда от мужа не уйду! Я знаю, как вы до обморока по двенадцать часов допрашивали Харченко!

Я вдруг отчетливо осознал, что это не простой допрос свидетеля. Решается моя судьба. Я переступлю порог этого здания - и привычный мир будет сметен чьей-то равнодушной, жесткой рукой. Как дворник срывает со стены предвыборный плакат с лицом известного всей стране человека.

Прохожие недоуменно оглядывались на нас. Сцена была явно сюрреалистической. У входа в представительство Генпрокуратуры стоит бледный Собчак, в него мертвой хваткой вцепилась жена, а вокруг люди в штатском. Может быть, пока они были на работе, произошел государственный переворот и к власти пришел господин Анпилов? Начались аресты видных демократических политиков? Ситуация для них была непонятной. А для меня страшной. Именно потому, что в стране внешне ничего не изменилось. Кроме одного: власть теперь могла без всяких оснований загнать на нары любого человека.