Дюжина ножей в спину - [35]

Это абсолютно точная характеристика ситуации, она сохраняет свое значение и сегодня, когда мы знаем, кто победил на президентских выборах 1996 года. Случилось так, что избрание Ельцина на второй срок как бы отсрочило до 2000 года смену политического курса, а главное - смену людей, находящихся во власти.

Для понимания будущего развития политических событий в России необходимо точное осознание того факта, что сегодня на всех уровнях власти в России доминируют выходцы из партийно-государственной номенклатуры коммунистического периода. Они занимают ключевые позиции не только в Госдуме и Совете Федерации, аппараты которых сформированы главным образом из бывших работников партийных органов, но и в других федеральных и региональных структурах. Аппаратчики целыми райкомами пересаживались в кресла новых федеральных структур, таких как налоговая инспекция, налоговая полиция, Госкомимущество и др. Это происходило даже в таких регионах, руководителями которых становились представители демократического движения. Практически в неизменном виде с коммунистических времен сохранили свои структуры и кадры правоохранительные органы России.

Ясно, что Ельцину не по плечу задача освобождения государственного аппарата от заполнившей его номенклатурной рати. Хотя сам он и не очень осознает необходимости этого для продвижения реформ. Ельцинская Россия - это "страна полумер, полудемократии, полурынка, полузаконов, полуневежд и полунищих. Все - полу, и ничего полностью, кроме беспредела чиновничества" (по точному определению известного писателя Бориса Васильева). Тому, кто в 2000 году сменит Ельцина на президентском посту, предстоит архисложная, нечеловечески трудная работа по выведению страны из этого "полусостояния", а если сказать точнее, по выходу из состояния номенклатурной полудемократии к правовому демократическому государству.

Глава 5

ТРУБНЫЙ ГЛАС ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОГО, ИЛИ ИСТОРИЯ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ ДОПРОСА

В августе 1991 года петербургский поэт Л. Григорьев написал пророческое стихотворение:

Надменный, в адмиральском кителе,

Шел гордо к роковой черте

Колчак, рожденный в граде Питере,

Чтоб стать правителем в Чите.

Перекликаются события,

И есть, наверно, тайный знак,

Что ныне правит в граде Питере

В Чите родившийся Собчак.

Как все по-нашему, по-русски!

Товарищами из чека

Колчак расстрелян был в Иркутске.

Что ожидает Собчака?

Времена изменились - меня ожидал не расстрел, а нечто другое.

Был теплый майский вечер. Я шел по набережной Сены без всякой цели. В эти минуты одиночество было приятным и легким переживанием. Словно я очутился ночью в Эрмитаже и рассматриваю в полутемном зале картины великих импрессионистов. Вдалеке в ярком свете утопал мост Александра Третьего. За ним величественно сверкала мириадами огней Эйфелева башня. По темным водам реки медленно проходили, отбрасывая прожекторами на набережные потоки света, туристические катера. У причалов густым роем были пришвартованы разномастные суденышки: в их иллюминаторах горела незнакомая, бесконечно далекая от меня жизнь.

Мне не хотелось возвращаться в квартиру моего друга. Полгода прошло с тех пор, как я вынужден был оставить Россию. И Париж стал моим домом. Домом, в котором хорошо и уютно, но домом, в котором все чужое. И только одиночество и грусть сегодня близки моему сердцу. Я живу с ними как со старыми приятелями.

Мимо меня проходили веселые компании туристов: немцы, англичане, итальянцы, скандинавы, русские. Может быть, из Петербурга. В темноте они не узнали меня.

Я нашел пустую скамейку и присел передохнуть. И вдруг воспоминания ворвались в меня и вытеснили мою тихую неспешную грусть картинами того, что произошло холодной осенью 1997 года...

3 октября 1997 года в Петербурге выдался теплый и солнечный день. Встав, как обычно, в семь утра, я уже к девяти часам пришел в здание регионального Центра ЮНЕСКО на ул. Чайковского, в котором у меня был кабинет и где я обычно принимал посетителей. В этот день я договорился о встрече с журналистом из "Часа Пик" В. Коцюбинским. Ничто не предвещало последующих событий: наговорив журналисту интервью под пленку о предстоящих муниципальных выборах и о только что состоявшейся моей неофициальной встрече с президентом Франции Жаком Шираком, я спокойно вышел из здания, чтобы поехать к врачу. Накануне к вечеру я почувствовал боли в области сердца и позвонил моему знакомому врачу, профессору Накатису Я. А., чтобы посоветоваться. Выслушав меня, он сказал, что вечером заедет и проверит мое состояние, чтобы определить дальнейшие действия. Около девяти вечера он приехал ко мне домой. Послушал сердце, простучал грудную клетку, измерил давление. Потом, когда пили чай и разговаривали, Яков Александрович сказал: "Что-то вы мне не нравитесь. Вам нужно лечь ко мне в клинику, обследуем, сделаем курс капельниц, отлежитесь. Не хочу пугать, но похоже на предынфарктное состояние, а учитывая, что вы уже перенесли один инфаркт, - это может быть опасным".

Я не стал возражать, хотя ложиться в больницу не хотелось. Договорились, что я приеду к нему в больницу на проспекте Луначарского назавтра после 11 часов. Закончив дела с журналистом, я и должен был ехать туда.