Дюбуа - [100]

Вместе с Дюбуа в это турне отправилась его новая жена Ширли Грэхем. Дюбуа овдовел в феврале 1950 года. Пятьдесят три года прожил он со своей женой Ниной Гомер, которую он похоронил на холмах Новой Англии рядом с их первенцем, трагически погибшим еще в детском возрасте. Дюбуа писал, что редкостная красота и прекрасное домашнее воспитание Нины Гомер привлекали и привязывали его к ней и все же это не был абсолютно идеальный брак. Их супружеский союз страдал основным недостатком многих современных американских семей— разницей в целях и стремлениях супругов. Дюбуа писал, что жена и дети всегда находились в стороне от главной цели его жизни. Воспитание детей и бесконечные семейные заботы поглощали все время жены Дюбуа. Еще больше их разобщила смерть сына, погибшего в результате несчастного случая. Когда позднее у супругов Дюбуа родился еще один ребенок, девочка, Нина Гомер-Дюбуа еще больше замкнулась в кругу своих семейных дел.

Уильям Дюбуа очень тяжело переживал гибель сына. Это было несчастье, от которого он в полной мере так никогда и не оправился. Исключительно теплые, проникновенные слова посвятил Дюбуа своему безвременно погибшему сыну. «Окружающие, — писал Дюбуа, — любили его; женщины целовали его локоны, мужчины серьезно всматривались в его удивительные глаза, а другие дети всегда вертелись вокруг него. Он и сейчас точно стоит передо мной, поминутно меняющийся, как небо, — то заливается искристым смехом, то мрачнеет и хмурится, то удивленно и задумчиво глядит на мир. Он не знал расовых различий, милый мой мальчик… в его детском мирке царили только одни бесплотные души. Я — да, пожалуй, и все другие люди — становился возвышеннее и чище, познав бесконечную глубину этой маленькой жизни…

Ясным было утро и день его похорон; птицы пели и цветы благоухали. Деревья перешептывались с травой, но дети сидели притихшие, с печальными лицами. И все же этот день казался мне каким-то обманчивым, нереальным — бледным призраком жизни. Казалось, мы бредем за белой горкой букетов по какой-то незнакомой улице и слышим отзвук какой-то далекой песни. Вокруг нас шумел деловой город; белолицые люди, торопливо проходившие мимо, почти не обращали на нас внимания, разве только, едва взглянув, кто-нибудь произносил сквозь зубы: «Черномазые».

Женитьба в восемьдесят три года на женщине, которая моложе тебя на сорок лет, не столь уж обычное явление, Дюбуа объяснял, что после смерти жены он остался в одиночестве и новая женитьба дала ему возможность заполнить образовавшуюся пустоту и продолжить свою работу и борьбу. Дюбуа писал, что Ширли Грэхем с ее склонностью к самопожертвованию в конце концов убедила себя в том, что ему нужна ее помощь и общество, — а это было действительно так, — и они пришли к выводу о необходимости пожениться.

Дюбуа был одним из самых убежденных для своею времени борцов за полную эмансипацию женщин. В женщине он видел в первую очередь друга жизни, соратника по борьбе, товарища по работе. Дюбуа отмечал, что большинство его друзей и помощников в жизни были женщины, начиная с матери, теток и кузин и кончая многочисленными друзьями по работе и общественной деятельности.

И одним из лучших друзей и помощников Дюбуа была Ширли Грэхем, которая последние двенадцать лет его жизни всегда была рядом с ним. Это был в подлинном смысле слова единомышленник, большой и чуткий друг, незаменимый помощник везде и во всем. Ширли Грэхем соединила свою жизнь с Дюбуа в самый трудный для него период, когда началось судебное преследование ветерана негритянского движения.

Ширли смело включилась в борьбу против судебного преследования Дюбуа. В июне 1951 года Дюбуа и Ширли Грэхем отправились в большую поездку по стране, чтобы рассказать правду о провокационном судебном процессе над Дюбуа и Информационным центром сторонников мира. Первой обычно выступала Ширли.

Один за другим мелькали города: Чикаго, Сент-Пол, Сиэтл, Такома, Портленд, Сан-Франциско, Окленд, Лос-Анжелос, Кливленд, Нью-Йорк. Немало было трудностей и препятствий на этом большом пути. Власти препятствовали в аренде помещения, газеты замалчивали место и время проведения митингов, на которых выступали Дюбуа и Ширли Грэхем, а нередко и преднамеренно дезинформировали читателей. А главное — над Америкой витал дух маккартизма, терроризированное население боялось идти на встречу с ветераном борьбы за мир и гражданские права.

И, несмотря на все трудности, паломничество престарелого ученого к честной, трудовой, мыслящей Америке увенчалось большим успехом. Десятки тысяч человек лично слушали Дюбуа, из его уст узнали они, за что собираются упрятать за решетку выдающегося ученого и бесстрашного борца за мир и дружбу между народами.

Мало кто ожидал, что тысячи людей придут на встречи с Дюбуа, но это было так. В Чикаго 15 тысяч человек собрались в «Колизее» послушать выступления Уильяма Дюбуа. После агитационного турне Дюбуа правительству США стало ясно, что его не удалось ни запугать, ни сломить.

Ветеран борьбы за мир открыто бросал в глаза американской реакции обвинение в том, что правящие круги США провоцируют новую мировую войну. «Сегодня, — заявлял Дюбуа, — из всех стран на земле единственно США хотят войны, готовятся к войне, вынуждают другие народы воевать… В США теперь ни один человек не чувствует себя в безопасности, если он не заявит публично, что ненавидит Россию… что он против социализма и коммунизма… что он, не колеблясь, поддерживает войну в Корее, что он готов воевать против Советского Союза… что он за использование атомной бомбы или других средств массового уничтожения».