Дыхание жизни - [17]
. Сейчас четыре часа утра. У меня в гостиной сидит женщина. Похоже, я уже забыла: она, наверное, просто зашла ко мне на карри с курицей?
Фрэнсис. Нет, я зашла не на карри.
Мадлен поворачивается и смотрит на Фрэнсис.
Мадлен. И вот еще что я не могу понять: чем все-таки должна стать эта гениальная книга?
Фрэнсис. Что это будет за книга?
Мадлен. Да.
Фрэнсис. Я вам говорила. Все уже объяснила.
Мадлен. Разве?
Фрэнсис. Я же сказала: это будет нечто новое…
Мадлен. Да, вот именно: что конкретно?
Мадлен жестко смотрит на нее. Фрэнсис импульсивно встает и идет через комнату. Молчание.
Фрэнсис. Господи, какой безжалостной вы можете быть! Я к вам пришла такая расстроенная. Разве это было не заметно? Потому-то я и приехала.
Мадлен. Расстроенная с дальним прицелом или просто расстроенная? (Мадлен выжидает). Ну, так что?
Теперь Фрэнсис улыбается, сознавая всю абсурдность своего положения.
Фрэнсис. Все дело в словах. Я даже не могу их произнести. Хотя сами по себе они просто глупы.
Мадлен. Какие слова?
Фрэнсис. Американцы любят это выражение. Они обычно так говорят, когда хотят чему-то положить конец.
Мадлен. Ах, ну да. Поставить точку. Закрыть прения.
Фрэнсис. Вот именно.
Мадлен. Они просят закрыть прения.
Фрэнсис. Только и всего. Это своего рода способ прекратить боль.
Мадлен слегка подается вперед, как будто вбирая в себя смысл сказанного.
Мадлен. Надо сказать…
Фрэнсис. Да?
Мадлен …если вы за этим приехали…
Фрэнсис. За этим.
Мадлен ….если вы хотите поставить точку, то вы выбрали довольно странный способ.
Фрэнсис смотрит на нее какое-то мгновение.
Нет, правда. Поставить точку, но перед этим опубликовать в воскресной газете несколько очерков с продолжением?
Фрэнсис. Нет!
Мадлен. Тогда что у вас на уме? Решили заглушить боль писательской славой?
Фрэнсис отворачивается, но Мадлен продолжает.
А в каком это все состоянии?
Фрэнсис. Что?
Мадлен. Я спрашиваю, в каком состоянии ваша книга?
Фрэнсис в замешательстве.
Фрэнсис. Когда? Сейчас?
Мадлен. Да.
Фрэнсис. Пока в форме заметок.
Мадлен. Заметок? А готовые главы уже есть?
Фрэнсис смотрит на нее с обидой. Ее молчание становится ответом.
Значит, вам просто захотелось ко мне приехать, и, надо признать, книга для этого удобный предлог. Прекрасный предлог. (Мадлен поворачивается и снова смотрит на нее). А книга вообще существует?
В комнате становится очень тихо. Обе женщины неподвижны. Фрэнсис молчит, тем самым подтверждая предположение Мадлен. Та кивает, уловив невысказанное признание Фрэнсис.
Она у вас пока только в голове, так ведь?
Фрэнсис. Да.
Мадлен. И у меня она не идет из головы.
Молчание. Мадлен кажется удовлетворенной; она наконец успокаивается.
Не хотите еще поспать?
Фрэнсис. Да, сейчас лягу. Через минуту. Спасибо.
Мадлен. Пожалуйста. Чувствуйте себя как дома. (Мадлен про себя улыбается, словно какой-то невысказанной мысли.) Я, конечно, не писатель, но, если вам интересно мое мнение, то это лучшая сцена, которая вам может когда-либо подвернуться.
Фрэнсис. Какая сцена?
Мадлен. Вот это. Это. (Мадлен показывает руками вокруг себя).
Фрэнсис. А-а.
Мадлен. Вот здесь, сейчас.
Фрэнсис. Я поняла.
Мадлен. Сейчас в этой комнате такая наэлектризованная атмосфера.
Фрэнсис. Да.
Мадлен. Вы сможете ее описать?
Фрэнсис не отвечает.
Вы приезжаете в гости к любовнице мужа. Она живет на острове Уайт. Вы там засыпаете. На тахте. Слушайте, отличная ведь сцена! Просто замечательная. Вы просыпаетесь. Вы опоздали на паром… (Мадлен покачивает головой, словно подтверждая: «Совсем неплохо!») Конечно, это ваша книга, Фрэнсис, вам виднее, что для нее больше подходит, но повторяю: вы просто обязаны включить эту сцену! Иначе что у вас остается? Совсем ведь немного. Двадцать пять лет обмана. Я просто пытаюсь быть с вами искренней: этого явно недостаточно. Мужчина ежедневно предает женщину практически четверть века. По-моему, на «Войну и мир» не тянет. Как по-вашему? Или хотя бы на «Отверженных». Но совершенно ясно, что если вы не возьмете эту сцену на острове Уайт — я вам точно говорю — то, по-моему, у вас не будет кульминации. Без такой сцены, где вы расскажете, как появились у моего порога, у вашей истории не будет кульминации. А без хорошей кульминации… на это, извините меня, могут пойти только так называемые «интеллектуальные» писатели. Мне так кажется. Только им можно простить книгу без формы, без сюжета. Но никак не писателю, любимому массами. Не настолько любимому, как вы. (Мадлен улыбается.) Простите за некоторую жестокость, но я говорю это с чисто коммерческих позиций: пока жена не столкнется лицом к лицу с любовницей, книги у вас, считайте, вообще нет, честное слово! (Мадлен смотрит в глаза Фрэнсис некоторое время, потом отворачивается). Лично я иду спать. Вам что-нибудь нужно?
Фрэнсис. Нет, ничего.
Мадлен направляется к двери, но останавливается, прежде чем выйти из комнаты.
Мадлен. Кстати, я одного не могу понять. Вот я из тех, про кого обычно говорят «тяжелый человек». А таких, как вы, называют «милыми». Но ей богу, вот так прийти и начать копаться в чужой жизни, да еще открыто заявлять, что все это будет опубликовано, мне бы в жизни в голову не пришло. Вы мне можете это объяснить?
Действие разворачивается во второй половине 50-х годов прошлого века, время, когда после долгих лет окаменелости ощущается приближение перемен, которые позднее назовут оттепелью. Главная героиня — художница, некогда учившаяся в Париже у самого Матисса: теперь она считается специалистом по нему, её приглашают в качестве эксперта тогда, когда обычные методы не дают результатов… Пьеса «Залив в Ницце» была впервые сыграна 4 сентября 1986 года в театре Котслоу, Лондон, в постановке Дэвида Хэйра.
Пьеса Дэвида Хэйра «Голубая комната» — парафраз пьесы австрийского драматурга Артура Шницлера «Любовный хоровод» была написана в начале XX века. Первыми эту пьесу увидели в Лондоне в 1998 году в театре «Донмар Уэйрхаус». Несмотря на легкость сюжета и комичность некоторых сцен, она обнажает всем известную сегодня проблему отчужденности. «Голубая комната» — это пьеса об одиноких в большом городе мужчинах и женщинах. О тех, кто в поисках глубоких чувств, пресыщается легкой добычей и теряет вкус к настоящей жизни.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.